Как вы, возможно, заметили, мистер Холмс, я от природы наблюдательна и вскоре мысленно нарисовала у себя в голове план всего дома. Одно крыло здания было, судя по всему, нежилым. Дверь, которая туда ведет, находится как раз напротив комнат, где живут Толлеры, и ее всегда держат на замке. Впрочем, однажды, поднимаясь по лестнице, я застала мистера Рукасла выходящим из этой двери с ключами в руке. Он был разительно не похож на того галантного весельчака, каким я привыкла его видеть. Щеки мистера Рукасла пылали, брови были гневно сдвинуты, на висках набухли вены. Он повернул в замке ключ и молча заторопился вниз, даже не глянув в мою сторону.
Во мне разгорелось любопытство, и, гуляя по парку с моим подопечным, я направилась в ту сторону, куда выходили окна заинтересовавшей меня части дома. Из четырех окон, расположенных в ряд, три были покрыты слоем грязи, а четвертое загорожено ставнями. Никаких признаков жизни за ними не наблюдалось. Я расхаживала взад и вперед по дорожке, изредка на эти окна поглядывая, и тут передо мной вырос мистер Рукасл – по-прежнему бодрый и жизнерадостный.
«Ради бога, не сочтите меня грубияном, моя милая юная леди, – заговорил он, – если при встрече я вас не поприветствовал. Занят был по самое горло».
Заверив его, что ничуть не обижена, я сказала:
«Кстати, вон там, наверху, у вас, по-моему, пустует несколько комнат, а одно из окон закрыто ставнями».
Мистера Рукасла, как мне показалось, мое замечание удивило и даже слегка встревожило.
«Я, среди прочего, увлекаюсь фотографией, – пустился он в объяснения. – Вот и устроил там лабораторию, куда не проникает свет. Бог ты мой, до чего же зоркая юная леди нам попалась! Кто бы мог подумать? Кто бы мог подумать?»
Тон у мистера Рукасла был шутливый, но его глаза смотрели строго и сурово. В них читались подозрительность и раздражение – все, что угодно, только не шутливость.
Так вот, мистер Холмс, едва только я поняла, что на эти комнаты для меня наложен запрет, я загорелась желанием туда проникнуть. Не из простого любопытства, хотя примешивалось и оно. Мною двигало чувство долга: я не сомневалась, что если туда проберусь, то тем самым совершу добрый поступок. Говорят, будто женщины руководствуются интуицией: наверное, интуиция и внушила мне это чувство. Так или иначе, без нее не обошлось, и с тех пор я жила только ожиданием, когда подвернется удобный случай перешагнуть через запретный порог.
И вот не далее как вчера такой случай представился. Должна отметить, что, кроме мистера Рукасла, и сам Толлер, и его супруга тоже зачем-то навещают эти заброшенные комнаты: однажды я подсмотрела, как Толлер протаскивал через дверь большой мешок из черной парусины. В последнее время он пил горькую, а вчера вечером упился до потери сознания, и когда я поднялась вверх по лестнице, то увидела в замочной скважине ключ. Забыть его там мог только Толлер. Оба супруга сидели внизу с мальчонкой, так что лучшей возможности нельзя было и вообразить. Я тихонько повернула ключ в замке, отворила дверь и проскользнула внутрь.
Передо мной оказался небольшой коридор с голыми стенами и голым полом. Коридор сворачивал под прямым углом, и там подряд шли три двери, первая и третья – распахнуты. Обе двери вели в пустые комнаты, пыльные и неприглядные. В первой комнате было два окна, в другой – только одно; на стеклах осела такая густая пыль, что сквозь них едва-едва пробивался закатный свет. Средняя дверь была заперта и заложена снаружи широкой перекладиной от железной кровати; один конец перекладины был скреплен висячим замком с кольцом на стене, а другой обвязан толстой бечевкой. Сама дверь также была заперта на замок, ключа не видать. За дверью, несомненно, была та сама комната, окно которой загорожено снаружи ставнями, однако щель внизу слабо светилась, а значит, внутри было не совсем темно. Свет, надо полагать, пробивался из какого-то окна в потолке. Я стояла в коридоре, не сводя глаз с этой зловещей двери и гадая, какие тайны за ней кроются, и вдруг расслышала в комнате шорох шагов; на узкую полоску тусклого света из-под двери то наплывала, то отступала чья-то тень. Мной овладел безумный, неподвластный рассудку ужас, мистер Холмс. Натянутые до предела нервы не выдержали, и я опрометью ринулась прочь – так, словно за подол моего платья цеплялась какая-то страшная рука. Я стрелой пронеслась по коридору, выскочила за дверь – и угодила прямо в объятия мистера Рукасла, поджидавшего меня на площадке.
«Ага, – произнес он с улыбкой, – значит, это вы. Я так и подумал, когда увидел, что дверь не заперта».
«Ох, как я перепугалась!» – еле выдохнула я.
«Моя милая юная леди! – Вы представить себе не можете, как нежно и ласково он меня успокаивал. – Моя милая юная леди, что же вас так напугало, голубушка вы моя?»
Но голос мистера Рукасла звучал слишком уж слащаво. Он явно переигрывал. Это снова заставило меня насторожиться.
«Я по глупости забрела в пустое крыло, – промямлила я. – Но там так темно и мрачно, что я испугалась и убежала. Какая там жуткая тишина!»
«И больше ничего?» – спросил мистер Рукасл, буравя меня взглядом.
«А что еще там может быть?» – удивленно переспросила я.
«Почему же я запираю эту дверь?»
«Понятия не имею».
«А чтобы никто из посторонних не смел туда соваться. Ясно?» На губах мистера Рукасла по-прежнему играла обаятельнейшая улыбка.
«Поверьте, если бы я знала…»
«Что ж, теперь зарубите на носу. И если вы еще хоть раз ступите за этот порог, – тут лицо его внезапно исказила свирепая гримаса, словно мне угрожал сам дьявол, – я швырну вас на растерзание мастифу».
Я была так перепугана, что не помню, как поступила. Скорее всего, кинулась мимо мистера Рукасла к себе в комнату. Пришла в чувство, когда уже лежала в постели, дрожа всем телом. И тут я вспомнила о вас, мистер Холмс. Я не могла там больше оставаться, мне необходим был совет. Дом, хозяин и его супруга, слуги, даже ребенок – все это вселяло в меня неодолимый ужас. Если бы только вы оказались рядом, все сразу бы наладилось. Конечно, я могла удариться в бегство, но все страхи пересиливало любопытство.