«Спасайся, Исыль,– мысленно обратился он к ней, бросив последний взгляд вдаль, и первая капля дождя упала ему на лицо.– Найди безопасное место и живи счастливо».
39
Исыль
Мы шли под дождём, смывшим всю пудру и румяна с наших лиц, оголив их подобно речным камням под нашими ноющими ступнями.
– Куда мы идём? – спросила я.
– Сначала надо вывести всех из столицы, – ответила Юль, которая несла на спине мою обессилевшую сестру. – Мы пройдём через гору к воротам Чханыймун. Они в трёх часах пешком отсюда, но в такую погоду путешествовать слишком опасно, и лучше переждать дождь где-нибудь в укрытии.
Хотя мы шли вдоль подножия горы Пугаксан, путь всё равно был трудный, с острыми камнями и спутанными корнями деревьев, и легко было поскользнуться. Мы увязали в грязи, царапали колени и локти до крови, но всё же ушли достаточно далеко и остановились под широким покровом крон, чтобы переждать ливень.
– Дождь смоет наши следы, – заверила нас Юль, осторожно опуская Суён на землю. – И повстанцы давно остались позади. Вряд ли у них есть время охотиться за жалкой сотней беглянок в самый разгар восстания.
Она села рядом с моей сестрой и тихо сказала:
– Тебе нечего бояться.
– Спасибо, – прошептала в ответ Суён.
Юль кивнула и огляделась.
– Минуту. Сейчас вернусь.
«Бояться нечего»,– повторяла я про себя, держась рядом с сестрой и всматриваясь в тенистую гущу деревьев. По коже пробежали мурашки от неприятного предчувствия. Бояться нечего, Исыль.
И всё же я вглядывалась в темноту.
– Ты останешься с ними? – прошептала одна девушка своей подруге. – Я утром же отправлюсь домой.
– Думаешь, родители тебя примут? – спросила та.
– Не сомневаюсь. Наши матери долгое время носили нас под сердцем, они растили нас, любили. Многие отцы лишились жизни, пытаясь вызволить дочерей из дворца. Родители нас ждут, точно ждут.
«Чьи-то семьи примут их с радостью, но что до других?» – подумала я, но постаралась отбросить мрачные мысли как о судьбе нашей небольшой группы, так и о сотнях женщин, оставшихся в столице в плену.
Юль вернулась с полным подолом ярко-красных ягод. Они выглядели ядовитыми, но ей я доверяла. Она прекрасно разбиралась во всём, что росло в лесу.
– Это ягоды лимонника, – объяснила Юль, раздавая их всем по очереди. – Они придадут вам сил.
Красные ягоды, хруст ветвей, блуждающие тени… Внутри у меня всё сжималось от беспокойства. Я чувствовала приближение страшной беды. Или мне до сих пор сложно было поверить в то, что сестра наконец обрела свободу?
Юль и Суён тихо переговаривались между собой, и я села за ними, с другой стороны ствола. Сестре надо было отдохнуть, и я не хотела, чтобы она видела, как меня терзают волнения. Рука нащупала запись отчёта следователя Ку, и я поняла, отчего мне не по себе, когда вспомнила последнее послание убийцы Ёнсан-гуну накануне переворота.
Скоро ты увидишь меня, своего самого ненавистного подданного, Безымянного Цветка. И я навсегда войду в историю как убийца верховного правителя.
Безымянный Цветок явно знал о том, что грядёт восстание, но какая разница, убьёт он вана или нет? Нашей цели это никак не повредит.
Вдруг на меня легла тень, и я вздрогнула. Рядом на траве устроилась Чонби.
– Хочешь? – спросила она, протягивая мне горсть ягод, и сама бросила одну на язык. Алый сок потёк по её подбородку, и она поморщилась так, будто ягода была одновременно кислая, сладкая и горькая.
– Нет, – прошептала я, опуская взгляд на записку Тэхёна.
– Это от твоего возлюбленного?
Я провела пальцем по слову, которое он обвёл, йончжам, и нахмурилась.
– Эта шпилька раньше принадлежала королеве,– прошептала я и взглянула на Чонби.– Ты когда-нибудь видела пинё йончжам?
– Конечно. Я достаточно провела времени среди аристократов. – Она съела ещё одну ягодку и поморщилась. – Это очень длинные золотые шпильки с головой дракона на конце.
В памяти всплыл знакомый образ, и в ту же минуту послышался шорох. Я оглянулась и увидела, как Юль подбирает с земли ягоды, которые выронила. Наши взгляды встретились, и её лицо резко побледнело. Юль что-то знала.
Я сложила письмо и подошла к ней, чтобы спросить о шпильке, которую видела в её сундуке и которую она спешно от меня спрятала. О золотой пинё с головой дракона. Недоброе предчувствие всё сильнее давило мне на сердце.
– У тебя есть золотая шпилька йончжам, – прошептала я. – Откуда она на самом деле?
Юль побелела ещё сильнее и опустила взгляд на ягоды, которые подбирала с земли.
– Эта пинё как-то связана с убийцей, – объяснила я, усаживаясь на корточки рядом с Юль. – По крайней мере, Вонсик так считал.
– Вонсик просил никому о ней не рассказывать. Он говорил, что это слишком опасно.
– Но я не чужой тебе человек, и Вонсик хотел бы, чтобы я знала правду.
Юль замерла, глядя на полную ягод ладонь.
– Как ты помнишь, мои родители умерли на запретной территории…
Она положила одну ягодку в рот моей сестре.
– После этого один бродячий артист, услышав об их смерти, подарил мне золотую пинё, чтобы обеспечить моё будущее. Видишь ли, мой отец тоже был артистом до того, как женился на моей матери. И его друг обещал ему обо мне заботиться, если с ним что-то случится.
– Но… Почему ты её прячешь? – настаивала я.
– От страха. Если у бродячего артиста есть такая ценная вещь, значит, он её украл. И на следующий день его нашли мёртвым. Это произошло около года назад. Я решила убрать шпильку с глаз долой и больше о ней не думать.
Я смотрела на красные ягоды, думая об артистах, которые развлекали вана. Среди них был только один, кто знал о восстании… Я покачала головой, не желая подозревать Ёнхо.
– Как Вонсик узнал о шпильке?
– Я пошла её закопать после того, как она попалась тебе на глаза, и дядя это увидел. И попросил дать ему на минуту, чтобы он сделал набросок у себя в тетради.
Она покатала ягоду между пальцами, а затем наконец положила в рот.
– Вонсик наказал спрятать её до того, как свергнут вана Ёнсан-гуна и прекратятся убийства Безымянного Цветка, а затем продать и оставить деньги себе.
Я взяла ягодку и положила на язык. Пять ярких оттенков вкуса застали меня врасплох, и лишь тогда я поняла, насколько сильно проголодалась. Я взяла ещё одну ягоду и села на траву,