Интуиция, выручавшая меня в сотнях сложных ситуаций, подсказывала — Гинце не лжет. При всех изменениях в его поведении, при всей этой показной рациональности, настолько искренно изобразить потрясение невозможно. Даже самый совершенный искусственный интеллект не смог бы так точно воспроизвести все признаки шока.
— Тогда кто? — я сжал кулаки, чувствуя, как нарастает раздражение. — Кто, черт возьми, мог посоветовать восьмилетнему мальчику принять решение, граничащее с безумием? Ведь кто-то же повлиял на императора!
Гинце водрузил очки обратно на нос и задумался. Несколько секунд он молчал, барабаня пальцами по столу в сложном ритме — еще одна привычка из прошлого.
— Я обещаю узнать это как можно быстрее, — наконец произнес он. — Поверьте, Александр Иванович, я не меньше вас понимаю критичность ситуации. Единое командование в условиях численного превосходства противника — это не роскошь, а необходимость. Без четкой вертикали власти, без единого стратегического замысла мы обречены.
— Рад, что хоть в этом мы единодушны, — буркнул я. — И что вы предлагаете?
— Дайте мне полчаса, — Гинце взглянул на настенный хронометр. — У меня через четверть часа назначена встреча с Его Величеством по вопросам финансирования оборонных программ. Я деликатно выясню, что произошло, кто повлиял на решение императора. А вы пока можете осмотреть лабораторию. Кстати, в соседнем зале техники заканчивают перенастройку роботов серии «Алекс». Помните наших механических друзей?
Механические друзья. Я невольно усмехнулся. Три робота-андроида, которые в битве в «Коломне» продемонстрировали боевые качества, превосходящие элитных космодесантников. Скорость реакции, не ограниченная человеческой физиологией. Точность, недостижимая для живого стрелка. Полное отсутствие страха, усталости, сомнений. Идеальные солдаты… если бы не их склонность к излишней самостоятельности.
— Помню, как они чуть не отказались выполнять приказы в разгар боя, — кивнул я. — Надеюсь, вы выполнили мое требование о перепрошивке?
— Разумеется, — заверил меня Гинце. — Новые протоколы подчинения уже установлены. Ограничители агрессии откалиброваны. Система распознавания «свой-чужой» улучшена на порядок. Теперь вероятность неподчинения стремится к нулю. Можете лично убедиться, если желаете.
— Пожалуй, загляну, — согласился я. — Все лучше, чем сидеть сложа руки, пока вы выведываете дворцовые тайны.
Гинце кивнул и поспешил к выходу — видимо, не хотел опаздывать на аудиенцию. Я проводил его взглядом, размышляя. Если профессор действительно не причастен к странному решению императора, то кто стоит за этим? Неужели восьмилетний мальчик сам решил проигнорировать очевидную необходимость единого командования? Нет, это невозможно.
Покачав головой, я направился в соседний зал. Нужно было чем-то занять оставшееся время, а заодно проверить, действительно ли Гинце усмирил своих железных питомцев.
Двери соседнего помещения разъехались, являя моему взору картину организованного технического хаоса. В отличие от стерильной главной лаборатории, здесь царила атмосфера настоящей мастерской. Инструменты на верстаках, катушки с проводами, запасные детали в промаркированных контейнерах. В воздухе висели голографические проекции — схемы внутреннего устройства андроидов, графики энергопотребления, таблицы с параметрами.
И, конечно, главные герои представления — три фигуры на массивных ложементах вдоль дальней стены.
Алекс-1, Алекс-2 и Алекс-3. Я медленно подошел ближе, разглядывая творения профессора Гинце. Надо отдать должное — внешне они были практически неотличимы от людей. Те же пропорции, та же фактура кожи, даже мелкие детали вроде пор и волосяного покрова воспроизведены с пугающей точностью. Если бы не абсолютная неподвижность и отсутствие дыхания, можно было бы принять их за спящих.
Вокруг суетились техники в белых комбинезонах — человек пять или шесть. Подключали какие-то кабели, сверялись с показаниями на мониторах, переговаривались вполголоса. Один из них — тощий паренек с растрепанными волосами — заметил меня и подскочил как ужаленный.
— Господин контр-адмирал! — выпалил он, вытягиваясь по стойке смирно. — Честь имею! Младший техник Королев к вашим услугам!
— Вольно, младший техник, — я махнул рукой, усмехнувшись попытки гражданского общаться как вояка. — Расслабьтесь, я не на инспекции. Просто зашел взглянуть на… пациентов. Как продвигается перепрошивка?
Парень немного расслабился, хотя спину держал прямо, как аршин проглотил.
— Завершаем финальную стадию калибровки. Новые протоколы безопасности уже инсталлированы, сейчас идет тонкая настройка моторных функций. Знаете, после такой глубокой перепрошивки всегда требуется заново синхронизировать нейромоторные связи, иначе возможны сбои в координации…
— Понятно, — прервал я технический поток. — Главное, что я хочу знать — они сейчас активны?
— О нет, господин контр-адмирал! — Королев энергично замотал головой. — Полная деактивация всех высших функций. Спящий режим с отключением когнитивных процессоров. Они сейчас не более чем манекены!
— Рад это слышать, — я кивнул и двинулся к ложементам.
Чем ближе я подходил, тем сильнее становилось ощущение чего-то неправильного. Может, дело было в их абсолютной неподвижности — люди, даже во сне, совершают микродвижения, а эти фигуры застыли как статуи. Или в идеальности их черт — ни морщинки, ни шрама, ни родинки, ничего, что делает лицо уникальным.
Алекс-1 висел ближе всех. Я остановился перед ним, разглядывая искусственное лицо. Красивое, если абстрагироваться от его происхождения. Правильные черты, которые дизайнеры, видимо, считали оптимальными. Но именно эта оптимальность и отталкивала — слишком уж все выверено, слишком идеально.
— Знаете, — обратился я к Королеву, не отводя взгляда от робота, — а почему они все одинаковые? Не проще ли было сделать их разными, чтобы