— Мне повезло, — уклончиво ответил, не желая вдаваться в подробности.
Она молча смотрела на меня несколько секунд, потом сказала тихо:
— Когда монстл схватил тебя, испугалась сильно-сильно и побежала. А потом он улетел… далеко-далеко.
— У тебя есть особая сила, — кивнул ей. — Такая появляется только у особенных людей. Твой папа знает об этом?
— Угу, — кивнула она. — Я подвинула большой шкаф, а папа увидел. Сказал, что это секлет, и никому-никому нельзя о нем лассказывать. И что он научит потом двикать длугие вещи…
— Могу тебе помочь, — сказал, подсаживаясь рядом. — У меня тоже есть кое-какие способности. Смотри.
Протянув руку, активировал простое Лечение — самое базовое и безобидное из имеющихся способностей. Ладонь окуталась мягким голубоватым сиянием.
Глаза Насти расширились от удивления.
— У тебя тоже есть циферки? — воскликнула она.
— Циферки? — не понял я.
— Да! — она указала пальчиком себе на висок. — Здесь. Я их вижу. Как в компьютелной игле.
Внезапно я понял. Она говорила об интерфейсе псионика — том самом, который показывал уровень здоровья, энергии и доступные способности. Для пятилетней девочки это должно выглядеть как настоящее волшебство из мультфильмов.
— Да, у меня тоже есть циферки, — кивнул я. — И ты видишь их всё время?
— Ага, — она деловито кивнула. — Они показывают, сколько у меня силы. Когда я толкнула монстла, циферки стали маленькими, я устала и очень захотела спать.
— Это нормально, — объяснил я. — Так работают наши… способности. Мы можем делать необычные вещи, но за это нужно платить энергией. А когда энергия заканчивается, мы устаём.
— Папа тоже может, — вдруг сказала она. — Он двигает пледметы, не плитлагиваясь к ним. Но сказал, что я не должна никому говолить. Особенно плохим дядям.
— Каким плохим дядям?
— Папа говолил… — Настя прижала к себе плюшевого медведя, — что бывают плохие люди, котолые хотят поймать таких, как я. Они могут сделать больно.
— Твой папа был очень умным, — ответил я, присаживаясь рядом. — Сейчас действительно опасно показывать такие способности посторонним.
Настя кивнула и зевнула, явно измученная событиями дня.
— Я тебя не боюсь, — сказала она сонно. — Ты спас нас от монстла.
— Пора спать, малышка, — я поправил одеяло. — Завтра будет новый день.
Мы устроились на ночь в гостиной. Настя заняла диван, где я её укрыл найденным в шкафу тёплым пледом, а сам расположился в кресле рядом. Она быстро уснула, измученная событиями дня.
А вот мне сон не шёл. Каждый шорох, каждый случайный звук за окном заставлял вскидываться, сжимая рукоять ножа. В темноте комнаты тени от лунного света, пробивающегося сквозь тучи, то и дело складывались в зловещие силуэты. Воображение услужливо подкидывало картинки: вот по стене карабкается очередной зомби-Танк, вот выламывает дверь, вот медленно наклоняется над спящей Настей…
Я тряхнул головой, отгоняя навязчивые видения. Рациональная часть сознания понимала, что квартира в безопасности, дверь забаррикадирована, но инстинкты продолжали работать на пределе. Судя по всему, спокойного отдыха сегодня не предвидится.
Мне нужно срочно найти оружие. Серьёзное, а не обломки арматуры. Сегодняшняя встреча с зомби-Танком показала, что мои способности не всесильны. Я едва выжил, и то только благодаря удачному стечению обстоятельств. Если мы встретим еще одну такую тварь, сбросить её с крыши может не получиться — не каждый раз подвернётся удобное окно. Да и масса других мутаций появляется с каждым днём. Нужно что-то более надёжное, чем нож и голые руки.
И я, кажется, знал, где можно достать это оружие.
Глава 13
Плохое слово
Утро выдалось на удивление ясным. Солнце проникало сквозь полуприкрытые шторы, создавая иллюзию нормальности, словно не было ни падения с семи этажей, ни зомби, ни конца света. Настя проснулась бодрой и выглядела гораздо лучше, чем вчера. Её способности к восстановлению впечатляли — и это была ещё одна черта настоящего, матерого Танка, в которого она со временем превратится.
Я наблюдал, как она уплетает шоколадную пасту за обе щеки, и в голове крутились мысли о детях-псиониках, с которыми приходилось сталкиваться в прошлой жизни. Воспоминания вызывали смешанные чувства — от нежности до настоящего ужаса.
Ребенок-псионик — это ходячая бомба замедленного действия. Сила без контроля, способности без понимания последствий. Природа словно компенсировала малый вес и размер, вкачивая в них энергию с такой щедростью, что взрослым оставалось только завидовать. Но при этом детская психика слишком часто не выдерживала напряжения.
И я ведь даже не про желтоглазых говорю.
Вспомнился Петька — пацан лет десяти, которого мы нашли в подвале школы на окраине города. Мелкий Телекин с такой природной интуицией в управлении силой, что мог поднять в воздух целый автобус, не напрягаясь. А ещё он обожал собирать жуков и устраивать им «гладиаторские бои» на столе, заставляя атаковать друг друга.
Идеальный штурмовик — невероятно ценный для отряда выживших. Мы использовали его способности во время зачисток. Он разносил баррикады из машин одним взмахом руки, вырывал двери вместе с петлями и швырял мертвяков друг о друга, как тряпичные куклы. И что самое жуткое — пацан воспринимал наши операции не более, как игру. А еще хохотал как безумный, когда мертвяки взлетали к потолку и с хрустом впечатывались в стены.
«Дядя Макар, смотри! Этот толстяк лопнул как шарик!» — кричал он, раздавливая очередную тварь между двумя шкафами. Для него это был обычный аттракцион, а не бойня.
Когда приходилось зачищать многоэтажки, Петька просто концентрировался и обрушивал перекрытия, погребая всех тварей под завалами. А потом, весь взмокший, но безумно довольный, сидел на соседней крыше и болтал ногами, наблюдая, как мы отстреливаем тех, кто умудрился выжить. Каждого убитого он отмечал, словно очки в видеоигре: «О! Ещё один! У вас уже двадцать три, дядя Макар! Но Борода всё равно впереди, у него двадцать семь!»
Всё изменилось после нападения желтоглазых на наше убежище. Слишком много крови, слишком много смертей на глазах у маленького ребёнка. Петька стал замкнутым и практически перестал разговаривать. А когда снова начал использовать свои способности, то это было… жутко. Он больше не поднимал в воздух вещи или мертвецов. Он отрывал им конечности. Не торопясь, методично, с той же сосредоточенностью, с какой раньше мучил насекомых.