В глубокой тайне один из свойственников и самых доверенных людей Императрицы барон Николай фон Корф был отправлены в опасную и важную миссию — доставить в Санкт-Петербург наследника Престола Всероссийского — юного герцога Карла Петера Ульриха, да так, чтобы не хватились ни в Стокгольме, ни в Берлине, ни в Париже, ни в Лондоне, ни в самом Киле. Ему в помощь и посла в Дании тайно отрядили, умнейшего Иоганна Альбрехта фон Корфа. Родственники. И дело родственное. Даст Бог справятся.
* * *
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ВЫБОРГСКАЯ ДОРОГА. 20 (31) декабрь 1741 года.
Русская зима холодна и сыра. Во всяком случае возле столицы. Под Азовом и в Лимерике, наверно, и снега ещё нет. А тут сугробы под трубы избёнок упираются. Конвой, охраняющий командующего хоть и накинул тулупы, но явно ребятушки уже мёрзнут. Но ничего. Тройка тянет ходко. Уже Парголово и в ближайший час они будут в теплых казармах, а генерал-фельдмаршал Ласси у себя дома. Марта с утра должна была получить письмо, верно уже и баньку по её наставлению нагрели.
Тяжёлый выдался год. Для старого вояки, впрочем, любой год был тяжёлый. С самой юности, еще якобитом в родной Ирландии, Петр Петрович, тогда ещё Пирс Эдмонд, не выпускал из рук шпаги. Теперь вот вместо неё маршальский жезл. Но эта ноша нисколько не легче. Мутят вот французы с идущей войной. Объявленное перемирие выгодно только битым им, Ласси, с прошлого лета шведам. Вот послала Государыня отводить войска на зимние квартиры. Мол устали и поносом мучаются. Оно конечно служивым не просто. Так ведь и шведы тоже измождены.
Эх, да что уж там. Де Шетарди с Лестоком вот верховную власть месяц как поменяли. Пётру Петровичу хватило ума не влезть в заговор, но среди первых прийти присягнуть новой Императрице. А вот тот же Миних, стеснявший его движения под Азовом? Зачем Бурхард стремился к самым вершинам власти? Ему его инженерного мастерства было мало? Хотел быть вторым после Матери-Императрицы? Ну и где они теперь с Остерманом? Крыс в Петропавловке кормят?
Вот и Сампсониевский собор. Ласси перекрестился. И храму, и старым друзьям. Вот почто лежащим по его стенам Волынскому, Хрущёву и Еропкину не терпелось. Последний бы строил себе Петербург и строил, а Волынский — свояк же Петров. Не люб им был Бирон, о лучшем помечтать хотелось. И где эти мечты? Монархия требует абсолютной верности. И в мечтах тоже. Знай своё место и дело, хорошо веди его и не лезь поперёк рескриптов и артикулов. Нужно, что поменять — делай что можешь сам, а остальной пусть решают высшие инстанции.
Артемия Петрович Волынский — герой. Не сдал на дыбе нынешнюю Государыню. А то бы лежала Елисавета Петровна сейчас в Петропавловском соборе рядом с батюшкой, и куковал бы Ласси с армией под Борго. А Финляндия скудна чтобы прокормить и обогреть солдатушек. Впрочем, по весне снова начнём. Государыня твёрдо уверила, что планы генерал-фельдмаршала верные и французов она пошлёт как крепче на Трон сядет.
* * *
Читайте также серию «Миры Нового Михаила» — роман о попаданце в тело брата Царя Николая Второго — Михаила — https://author.today/work/1
Глава 2
Побег
* * *
ГЕРЦОГСТВО ГОЛЬШТЕЙН. КИЛЬ. КИЛЬСКИЙ ЗАМОК. ПЛОЩАДЬ. 1 января 1742 года.
Нужно ли говорить, что все таки перепились? Такое ощущение, что даже лошади подшофе. Майора Корфа я нашел на конюшне, в стогу сена, в обнимку с какой-то полуголой девицей. Несколько бутылок валялось рядом.
— Баро-он, просыпайтесь.
Ноль реакции. Девица приоткрыла один глаз, вздохнула и попыталась исчезнуть в Царстве Морфея. Разморило прелестницу. Кони здесь элитные и натоплено лучше, чем в моей «одиночке».
— Барон, подъем, труба зовёт!
Тот, кряхтя, сел в куче сена, огляделся, спросил у девицы:
— Ты кто? А, ладно, молчи, какая разница… О, Петер, у вас нет селёдки или пивка? Башка раскалывается.
Отстегиваю от пояса флягу.
— Вы Николай Андреевич, ещё бы рассол запросили. В вашем случае, барон, подобное лечится подобным. Шнапс. Сделайте три глотка.
Фон Корф с сомнением посмотрел на флягу.
— Шнапс?
Киваю. Не знаю уж что тут немца, пусть и уже русского, удивило.
Сделал он глотков пять, но я промолчал. Встряхнув головой и помолчав, майор спросил:
— Который час?
— Без четверти девять. Ищите и поднимайте всех остальных. К десяти все должны быть готовы. Возниц и лакеев я уже распорядился растолкать, вашего дядюшку поднял. Брюммера с Берхгольцем — вам будить. Драчливы больно. А то нам пора уезжать отсюда. И чем быстрее, тем лучше. Вы меня слышите, барон?
Кивок.
— Да, вся ясно и даже понятно… Шнапс дадите?
Подозрительно смотрю на него.
— Это ещё зачем?
Хмыканье:
— А остальных я как поднимать буду, ну, сами посудите.
— Ладно, одна початая фляга на всех. В кареты сядем — там и будет вам селёдка с пивом.
— Славно. Вы, Петер, просто наш спаситель.
Барон одобрительно кивнул, и зевая вышел из конюшни.
Девица спешно одевалась, но она меня не интересовала, и я вышел вслед за Корфом.
…
Понятно, что в десять мы не выехали. И в одиннадцать не выехали. Лишь в четверть первого дня наши две кареты выехали за ворота замка. Нас никто не остановил. Нашего отъезда никто даже не заметил.
Вот и славно. Хоть здесь без накладок.
Невольно оглядываюсь назад. Кильский замок. Я в нём провёл последние два с половиной года. И я собираюсь когда-нибудь сюда вернуться или я не профессор Завзятый! Я что, зря прожил 87 лет в прежней жизни и два с половиной года в этой? Да, мне вот-вот девяносто лет стукнет!
Так, успокойся, воитель. Помни, что тебе тут только четырнадцать почти. Не петушись. Всему своё время и место. У тебя вся жизнь впереди.
Ещё одна жизнь.
Впереди нас ждала долгая и опасная дорога.
* * *
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. КАБИНЕТ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИСАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ. Вечер 22 декабря 1741 года (2 января 1742 года).
Генерал-лейтенант сенатор Ушаков учтиво приветствовал Императрицу.
— Ваше Императорское Величество. Моя душа радуется, видя вас добром здравии и настроении.
Елисавета Петровна