Одна секунда полета… две… три… четыре…
Сейчас!
Ракета не наклонилась. В контрольном отсеке часовой механизм щелкал впустую. Удерживаемая на курсе парой гироскопов, она взмыла вверх под прямым углом — вертикально, идеально, великолепно — ввысь, к небесам.
Снова сирена. Голос из громкоговорителя:
— Ошибка программы наклона! Запущено аварийное отключение двигателя!
Он легко представлял себе панику в командной машине, где пытались передать радиосигнал.
— Отключение двигателя не удалось!
Через несколько секунд из кустов выскочили люди из расчета запуска, включая Бивака, и побежали вверх по дороге мимо него, крича, чтобы он убирался с площадки. Бивак бросил на него хмурый, недоумённый взгляд. Граф остался стоять.
Он всё ещё ясно видел пламя от выхлопа через бинокль. Этим летом в Пенемюнде они проводили аналогичный тестовый запуск, чтобы наблюдать повторный вход в атмосферу. Тогда ракета достигла высоты 176 километров, прежде чем поддалась гравитации. Она будет продолжать взлетать, проходя сквозь все слои атмосферы — тропосферу, стратосферу, мезосферу — пока не войдёт в кипящую термосферу; затем она начнёт терять устойчивость, кувыркаться, перевернётся и обрушится, как оперённое копьё.
Красная точка ракеты уменьшалась и исчезла в облаках. Он убрал бинокль и уверенно зашагал к опустевшей поляне.
20
Кэй сидела одна за угловым столиком в офицерской столовой. Было чуть больше половины пятого — закат, хотя солнца за весь день она так и не увидела. Лампы уже зажгли. У стойки стояли двое капитанов с армейскими нашивками, пили и рассказывали грязные анекдоты. Они предложили ей присоединиться.
— Нет, спасибо, — вежливо отказалась она.
Кроме них, зал был пуст. Время от времени один из них взрывался хохотом и стучал стаканом по стойке. Рядом со стулом стоял её чемодан, сверху лежало шинельное пальто. Где-то в здании решалась её судьба.
Она привела патруль к дому Вермёленов. Снаружи, на улице, они сидели в джипе, пока она объясняла планировку. Те явно сомневались, подозревали, что она просто истеричная женщина.
Капрал спросил:
— Значит, этот немец вооружён?
— Он не немец, — возразила она, — я же говорила, он бельгиец, сражавшийся на стороне немцев. Я не знаю, вооружён ли он.
— Звучит маловероятно, если честно.
— Он служил в третьей дивизии СС «Панцер», если вам это о чём-то говорит.
Это сразу изменило их настрой.
— Ни хрена себе, — выдохнул один из солдат. — Может, за подкреплением послать?
— Не стоит, — отрезал капрал, взяв винтовку. — Сами справимся.
Они вошли через калитку. Один солдат занял позицию в саду, нацелив винтовку на дом. Другой бесшумно пошёл по боковой дорожке ко входу с задней стороны. Капрал остался у парадной двери с Кэй. Он жестом предложил ей позвонить.
Прошла полминуты. Затем раздался щелчок замка, щёлкнули засовы. Дверь открылась, и на пороге появился доктор Вермёлен в тёмно-зелёной вязаной кофте.
Кэй сказала:
— Простите, доктор Вермёлен. Мы должны обыскать дом.
Он чуть осел, опустив голову на дверной косяк, будто хотел что-то сказать, но передумал.
— Гийом на кухне. Идите за мной.
До этого момента Кэй всё ещё наполовину верила, что всё это — плод её воображения, глупое недоразумение, за которое придётся извиняться. Но на кухне, за столом, сидели Арно, его мать и юноша, чуть старше мальчика, с мертвенно-бледным лицом и нечесаными длинными волосами. На нём был грязный синий свитер. Левая рука перевязана. Они подняли глаза и не сделали ни малейшего движения — будто давно ждали этого момента.
Капрал повернулся к Кэй:
— Который из них?
— В синем.
— Он? — переспросил капрал, словно не веря. Он поднял винтовку, кивнул дулом. Гийом медленно поднялся, покачнувшись, и поднял руки.
— На выход, — приказал капрал, кивнув на дверь.
Когда они ушли, Кэй осталась в кухне с семьёй. Ей было неловко. Она посмотрела на Арно, развела руками:
— Мне очень жаль.
Он смотрел на неё взглядом, полным упрёка в предательстве: этот взгляд она не забудет никогда. В этот момент открылась задняя дверь, и вошёл солдат. Он нацелил винтовку на Вермёленов.
— Скажите им, чтобы надели пальто и шли с нами, — сказал он Кэй.
Доктор Вермёлен устало произнёс:
— Всё в порядке. Мы всё понимаем.
— …И тогда она говорит: «Не переживай — я не девственница!» — капитан расхохотался собственной шутке. Его приятель застучал стаканом по стойке.
— Офицер секции Кэйтон-Уолш?
Она подняла глаза. В дверях стоял молодой лейтенант.
— Да?
— Пройдите со мной, пожалуйста.
Она взяла пальто и чемодан и пошла за ним по главной лестнице на второй этаж. За закрытой дверью звонил телефон. Капрал пересек коридор с кипой папок в руках. Лейтенант постучал в дверь в конце прохода и открыл её. Он посторонился, пропуская её внутрь.
За столом сидел майор с квадратным лицом, перед ним лежало раскрытое дело. В кресле сбоку — командир крыла Ноусли. Кэй отдала честь.
— Присаживайтесь, офицер — сказал майор.
Она села, чувствуя оцепенение. Майор положил по обе стороны папки тяжёлые кулаки. Кэй заметила чёрные волоски на тыльной стороне его рук и пальцев — "прямо лапы", подумала она.
— Что ж, вы, похоже, устроили целое представление.
— Так точно, сэр.
— Хотите что-то сказать по этому поводу?
— Только то, что сожалею, сэр.
Мужчины обменялись взглядами.
Ноусли спросил:
— О чём именно вы сожалеете?
— Мне не следовало хранить в комнате материалы, касающиеся нашей работы — это было непростительное упущение. — Она запнулась. — И мне не следовало вступать ни в какие отношения с кем-либо из местных жителей.
— Речь идёт о младшем сыне, так?
— Да, сэр.
— Вы раскрыли ему информацию о нашей миссии?
— Нет, сэр. Абсолютно ничего.
— Но он пытался выяснить, чем вы занимаетесь?
— Он задавал вопросы, но я ничего не сказала. Хотя, конечно, я привлекла к себе внимание.
Она поморщилась при воспоминании о своей глупости. — В свою защиту могу сказать только, что не знала о симпатиях семьи к немцам.
Майор произнёс:
— В вашу защиту скажу, что, по всей видимости, они не были сторонниками немцев. Младший сын — да, очевидно, но остальные трое, похоже, просто пытались его прикрыть. — Он