Тут как раз уже и партсобрание началось. Удачно мы успели с Эммой Эдуардовной оба вопроса обсудить, хотя про второй мне бы лучше ничего и не слышать…
Темы, как обычно на партсобраниях, были самыми наискучнейшим, так что я быстро отрешился от реальности и принялся продумывать свой будущий доклад для Андропова.
Насторожился, только когда вдруг увидел, что на меня соседи смотрят, в том числе и Эмма Эдуардовна. Такая тишина настала сразу же. По давно сложившейся привычке промотал в голове последние услышанные слова. Надо очень много скучных заседаний просидеть, о своем думая, чтобы такой талант в себе развить…
Надо же, и точно про меня сейчас говорили, – понял я. Фадеев сказал, что рад сообщить о том, что кандидата в члены партии Ивлева Павла Тарасовича выдвигают на Ленинскую стипендию. И что обычно декан об этом сообщает на комсомольском собрании. Но раз уж товарищ Ивлев теперь участвует в партийных собраниях, то он взял на себя эту приятную миссию сообщить об этом.
Что нужно делать, я прекрасно знал, так что тут же подскочил и громко поблагодарил всех присутствующих за оказанное мне доверие. Сказал, что Ленинская стипендия – это очень большая ответственность для такого молодого человека, как я. И я ни в коем случае не подведу своих товарищей.
Фадеев благосклонно мне кивнул, и я сел обратно. Эмма Эдуардовна ко мне наклонилась и тихонько сказала:
– Ну я, конечно, про это тоже знала, но не хотела испортить сюрприз. Так что, Павел, тоже тебя поздравляю с Ленинской стипендией. Она с тобой теперь всю жизнь будет в личном деле. Это очень хорошо для твоей карьеры.
Если я правильно помню мой разговор с Межуевым, то это практически удвоение моей нынешней стипендии. Но самое главное, конечно, учитывая, что не так сильно я и нуждаюсь в этих деньгах, что Межуев не забыл про своё обещание, выполнил его. Можно только одобрить, как энергично он работает с молодёжью, которая его заинтересовала.
Глава 19
Москва, МГУ
Какой-либо вообще интересный эпизод на всем партсобрании, помимо оповещения меня о том, что я стал ленинским стипендиатом, был только ближе к концу собрания. Да и то я предпочёл бы не быть ему свидетелем – не люблю я такие разборки, когда в личные дела человека лезут, прикрываясь его партийным билетом.
Какого-то бедолагу завхоза одного из факультетов, я прослушал, какого именно, начали пропесочивать в связи с жалобой его жены, что, мол, он, типа, слишком поздно стал домой приходить. Значит, по мнению жены, с какими-то бабами шляется. Я вообще был возмущён – никаких доказательств они не предъявили. К тому же, никто так и не выступил, и не сказал, что видел его с какими-то женщинами помимо жены.
Но все восприняли это заявление его жены как данность. Правда, песочили его не слишком жёстко, потому что он про женщин резко всё отрицал. А что домой поздно приходит, сказал, что на работе засиживается больше нужного, потому что с женой, вы сами видите, общаться ему стало тяжело. Наверное, он и дальше отбивался, надеюсь, успешно, но пришло мне уже время ехать на мою лекцию по линии «Знания». Так что я поднялся, и когда Фадеев посмотрел на меня, показал ему головой в направлении двери. Тот кивнул, давая разрешение покинуть заседание. Я попрощался с Эммой Эдуардовной и направился на выход.
Лекция у меня сегодня была в каком-то ветеринарном институте, о котором я раньше никогда в жизни не слышал. Но зато тема, что было приятно, не была никак связана с моей журналистской деятельностью. Поднадоело мне о себе да о себе говорить…
Ионов в нашем недавнем телефонном разговоре настаивал на том, что тема идеологическая, потому и нельзя ее заменять на творческий вечер Павла Ивлева. Всем лекторам велели её обязательно максимально широко раскрыть. Как будто я сам был против, тем более что была она мне знакома до чёртиков. Доклад нужно было сделать об агрессии американского империализма на территории Чили и об американском заговоре против социалистического режима Альенде. Ну вот вообще не проблема.
Прибыл я за пять минут до начала, оправдавшись тем, что прямо с партсобрания. Неплохой предлог, чтобы вначале не торчать в кабинете с местным начальством четверть часа. Был бы это еще какой завод, польза в этом на будущее еще могла бы быть, но я и ветеринария вот совсем никак не связаны. Так что меня, кивнув с пониманием, когда услышал про причину задержки, сразу же местный профорг отвёл в зал.
После того, как собрались люди, я воодушевленно выступал все сорок минут, приводя факты об агрессии США. Клеймя американцев за наглость, с которой они лезут в чужие дела. Особо отметил, что Советский Союз на днях разорвал дипломатические отношения с Чили в связи с тем, что эта страна стала американской марионеткой. И, учитывая, как они сотнями убивают представителей прогрессивно мыслящей общественности, рассчитывать на то, что ситуация в ближайшее время поправится, никак не приходится.
Подарок мне от профорга после лекции достался необычный – что-то достаточно лёгкое. Точно не консервы какие, и не булькающее. Заинтересовавшись, я в машине сразу и открыл пакет. Оказалось, мне презентовали трёхтомник Майн Рида. Новенькие, никем никогда не читанные книжки.
Когда открывал одну из них, наткнулся на то, что достаточно часто встречается – неразрезанный лист. Объективное свидетельство того, что я первый открываю эту книгу и читаю. Расплылся в довольной улыбке. Вот это я понимаю – по-настоящему шикарный подарок!
Сразу же возникла мысль с Сатчаном переговорить по поводу того, чтобы этот трёхтомник в нашей типографии размножить. Майн Рид сейчас невероятно популярен.
И я прекрасно понимаю почему. Все эти экзотические, жаркие страны, что он описывает, невероятные приключения его героев – впечатляют как зелёную молодёжь, так и людей постарше. Да что там говорить, я сам помню свои детские впечатления от прочтения его книг. Брал книгу и улетал на часы, приключаясь вместе с его героями. Так что Майн Рид – это верняк. Думаю, Сатчан тоже такую мою идею полностью поддержит.
Вспомнив о Майн Риде, тут же начал вспоминать другие книги, что читал в детстве. И, кроме Майн Рида, тут же в голове всплыл и Джек Лондон