Рядом с Леней Соня чувствовала себя очень важной и нужной, она была готова служить ему, как служила ее мать отцу. Да, Леня не был военным, но у него чрезвычайно ответственная работа — аж в Москва-Сити!
Мечты как будто бы сбывались. Да, это не Кембридж, конечно. Но Соне казалось, будто то, что с ней происходит, намного круче Кембриджа. Ведь Кембридж существует только в учебниках по английскому языку, а Леня и Москва — вот они, настоящие.
* * *
После смерти Леонида Соня вернулась в Безымянную деревню.
Она стояла на пепелище усадьбы, в которой еще недавно жила Белла, и думала: «А что делать-то? Что делать дальше? И главное — зачем?..»
Когда ее парень умер, Соню словно внутренне парализовало.
В тот день, когда он выпал с балкона, соображения хватило только на то, чтобы стереть свое имя из предсмертной записки — пусть все думают, что он хотел умереть один. Кое-как протерла клавиатуру компьютера. Забрала свой маленький чемодан с вещами и как сумасшедшая выбежала из квартиры. Не остановилась даже, чтобы бросить прощальный взгляд на мертвое тело Лени. Где-то на соседних улицах уже выли сирены.
Сначала Соня приехала к подружке в съемную квартиру, но никак не могла перестроиться и начать жить в мире, где нет Лени. Неужели снова придется возвращаться к родителям?
От отчаяния Сонин разум причудливо перемешал воспоминания о роковом дне гибели Леонида. Парень превратился в героя, который защищал ее до последнего, а с балкона его скинул… конечно же, Борис.
Соня была орудием, жертвой обстоятельств. Борис — последняя сволочь, свихнувшийся художник, маньяк! Леня — герой, который хотел его разоблачить до того, как тот совершит первое убийство. Хотел остановить, но сам стал жертвой.
Борис Сахаров должен быть наказан, иначе Леня погиб зря. И она все сделает для того, чтобы отомстить Сахарову.
Заняв у соседки денег, Соня поехала на разведку туда, где разворачивалась печальная история из видеодневников, — в Безымянную деревню. Она должна узнать… Что? То, что позволит прищучить Мементо Мори и заработать на этом много денег. Не для себя. В память о Лене.
Но, оказавшись среди черных головешек усадьбы, Соня растерялась. Как действовать дальше, она понятия не имела.
Небо было беспросветно серым. В воздухе висела влажная взвесь, которая не превращалась в дождь, но и не исчезала, а делала мокрым и холодным все вокруг. Со дня пожара прошло не так много времени, от влаги пепелище все еще противно воняло гарью.
Какая-то бродячая собака обнюхивала черные бревна. Соня подошла поближе и увидела под ними небольшой фрагмент уцелевшей, но почерневшей от дыма кружевной ткани. То ли бывшая занавеска, то ли подол изысканного платья. Соня вспомнила Беллу из видеодневников. Какая красивая и страшная женщина! Интересно, где она теперь? И что делает? Очевидно же, что это не она погибла в пожаре.
Эти мысли заставили Соню поежиться и развернуться к сгоревшей пристройке, где жили Злата и ее нянька Маша. Захотелось спрятаться за закопченными бетонными стенами, будто Белла все еще была где-то рядом и наблюдала за ней — маленькой, беззащитной Соней.
Она неуверенно ступила на то, что осталось от пола в этом небольшом доме. Впрочем, по Сониным меркам, дом был очень даже большим. Раз, два, три, четыре… пять… Пять! Комнат. Плюс кладовка, плюс… Ага, вот это, кажется, комната Златы, совмещенная с просторным санузлом. Все помещения большие, без порогов, чтобы девочка могла там свободно перемещаться на инвалидной коляске.
Соня помнила из видео, что справа, ближе к выходу, находились кухня и гостевая ванная. А вот тут, наверное, жила Маша, няня Златы.
Пол в комнате няньки остался почти целым, хотя пламя зачернило все стены, сожрало обои. Искореженный сиротливый металлический каркас старой кровати указывал на спальное место, огромное пятно на стене когда-то, похоже, было ковром. Все вокруг было страшным, мертвым следом, полустертым отпечатком чужой жизни. Соня и себя сейчас чувствовала не совсем живой. Собственным призраком, запертым между мирами…
Пол под ее правой ногой скрипнул, и, не успев опомниться, она по пояс провалилась под землю.
Сердце забилось в груди, как сумасшедшее. Но, кажется, ничего страшного не случилось, она даже не поранилась. Соня поспешно выкарабкалась из ямы на ровную поверхность и только тогда поняла: она случайно обнаружила небольшой схрон.
На дне ямы лежала большая металлическая коробка вроде чемодана, которая, судя по всему, почти не пострадала от огня и температуры.
Соня расстелила на полу ветровку, легла на нее и очень осторожно свесилась вниз, в яму. Крышка коробки открылась без особых усилий. Внутри все было по 300 раз замотано в пленку. Человек, который это сделал, явно переживал, что вещи промокнут и заплесневеют, и не подумал о пожаре. В итоге полиэтилен от жара буквально прирос к предметам, которые должен был защищать. Различить, что находилось внутри слипшихся комков, было практически невозможно.
С улицы Соня услышала отрывистый лай собаки. Наверное, это та сама бездомная псина, которая обнюхивала развалины. Осторожно выглянув в разбитое окно, она увидела полицейских. Похоже, они еще не закончили работу на пепелище или что-то ищут, кто знает… Ясно одно — надо сваливать.
Она быстро подняла ветровку с земли и снова накинула на плечи запачканной стороной внутрь. Напихала в карманы свертки, которые смогла отлепить от общей полиэтиленовой массы в коробке, тихо-тихо пробралась к дальней комнате. Здесь она вылезла в окно вне зоны видимости полицейских и, прячась за обгоревшими деревьями и кустами, сумела-таки незамеченной добежать до дальнего края приусадебной территории.
С этой стороны от ближайшего деревенского дома ее отделял старый дырявый забор. Не раздумывая, она шмыгнула в ближайшую щель и, словно Алиса, прошедшая сквозь волшебную дверь, оказалась в другом мире.
Весь деревенский участок был засажен: примерно половина, как положено, картошкой, другая часть поделена на ровные ряды грядок. Виднелась лохматая кудрявая ботва морковки, стрелы лука, зрели кочаны капусты.
А вот заботливо прикрытые пленкой огурцы и помидоры. Рядом пара грядок клубники… Ох, чего тут только не было! Изобилие! И даже подсолнухи у забора.
Домик хозяев этого огорода был низеньким, как бы вросшим в землю, с облупившейся голубой краской и покосившейся пристройкой, где, похоже, раньше держали скотину, но теперь там было тихо и пусто.
Соня бочком вдоль забора, стараясь не наступать на грядки, попыталась прокрасться к выходу. И уже почти не сомневалась в успехе, но у единственной дорожки, ведущей к калитке, стояла скамейка, такая же старая и облупившаяся, как и дом. На скамейке спокойно курил