— Как скажете. Вы же поняли, что я имею в виду.
— Зато вы не понимаете!
Дальше Борис уже не слушал ни пухлогубую ведущую, ни ее гостя, умника-блогера.
Он даже не придал значения сравнению своего творчества с работами Бэнкси, что в другое время могло бы потешить его самолюбие. Борис думал о том, что Бэнкси умудряется столько лет сохранять анонимность, но при этом все-таки проводит время от времени выставки.
Выставка — отличное решение для убийства. На выставке можно сделать из тела Беллы настоящее произведение искусства и, став палачом, одновременно превратиться в творца!
Дело за малым. Нужно только все подготовить и собрать материал для экспозиции.
* * *
На время подготовки к выставке Борис решил съехать из загородного дома отца и поселиться в гостинице. Но нужно было предупредить Александра Сахарова об отъезде. Борис выглянул в окно, увидел, что отец во дворе в беседке, и спустился к нему.
На улице было тепло. Отец сидел на кованой скамейке в одних камуфляжных штанах, подставляя голый торс солнцу. Борис с удивлением заметил, что он в отличной форме: под загорелой кожей играли накачанные мышцы. Седина однозначно украшала его, волосы были аккуратно подстрижены и причесаны. Похоже, в глазах женщин он — привлекательный мужчина в расцвете лет. Сын, вероятно, имел право гордиться таким отцом — успешным предпринимателем. Но Борис, глядя на папу, совершенно ничего не чувствовал. Как, впрочем, и всегда… Для него тот был человеком, который по воле случая связан с ним кровным родством и некоторыми финансовыми обязательствами. Только и всего.
— А, сынок! — Александр заметил его и похлопал по скамейке, приглашая присесть рядом. — Побудь со мной пять минут. Я вот тишиной наслаждаюсь и лесом. В красивом месте у нас дом. Права Катя — жить надо здесь, а не в городе.
Борис ничего не ответил.
— Сын, все нормально?
— У меня дела в городе нарисовались, я пока съеду от вас.
— Ясно. А в Москву когда?
— Все доделаю и улечу. Может, через неделю, может, через две.
— Жаль… Мне хорошо, когда ты тут, рядом.
Борис с удивлением посмотрел на отца. Много лет они общались довольно формально, словно были деловыми партнерами, а не родственниками.
— Я надеюсь, моя внезапная женитьба не расстроила тебя. Ты сам видишь, Белла, то есть Катя, — женщина хорошая. Просто попала в сложную ситуацию. Я должен был ее спасти.
— Ты же знаешь, твоя личная жизнь меня не касается. Если считаешь, что так нужно было поступить, это твое дело.
Отец молча кивнул.
— Ты уверен в ней как в жене и партнере?
— В партнере?
— Разве муж и жена — это не партнеры?
— Да, пожалуй, ты прав. Уверен, сын. Я вижу, что Катя любит меня, заботится обо мне. Она и правда мой друг и партнер. Думаю, мы встретим старость вместе. — Отец улыбнулся и покраснел. — Я говорю, как влюбленный глупец, да?
Борис улыбнулся в ответ:
— Если ты влюблен, это замечательно. Я желаю вам счастья! — Борис почувствовал, что ему становится трудно врать отцу. Да, он никогда не был с ним близок. Но смотреть в глаза и желать счастья с женщиной, которая планирует его убийство… До такой степени лицемерия Борис еще никогда не доходил.
С другой стороны, что будет, если он расскажет папе правду? Если Сахаров-старший узнает, что женщина, в которую он влюбился, — садистка и пироманша, не брезговавшая убивать детей и инвалидов ради своих целей? Маньячка, обожающая мучить людей, собиравшаяся прикончить и Александра. Он ведь остался жив по случайному стечению обстоятельств. Если бы Белла и Роман не поссорились, пока Сахаров-старший лежал в подвале усадьбы, накачанный наркотой, он, скорее всего, был бы уже мертв.
Впрочем, если задумка Мементо Мори осуществится по плану, отец все равно узнает правду. Из газет или по телевизору. Борис не сомневался, что о новом грандиозном перформансе будут говорить во всех СМИ. А в центр этого перформанса он задумал поместить Беллу.
Жаль ли ему отца? Борис не мог ответить на этот вопрос. Скорее нет, чем да.
Причинить ему душевные страдания — несравнимо меньшее зло, чем убить его. А ведь Белла хочет его убить.
Вечером в лесу было прохладно и скользко. Час назад закончился дождь. В глаза и нос все время лезли какие-то насекомые.
Отец уехал по своим делам, Беллы тоже не было дома. Борис пробирался сквозь низкий кустарник к оврагу, в котором закопал липовое тело. Теперь его нужно достать из земли и увезти подальше отсюда. Он решил и этот манекен использовать для своей шедевральной выставки.
Добравшись до нужного места, по уши в грязи, до нитки промокший от влажной листвы, Борис пришел в ужас.
«Тела» уже не было в могиле. И лопата, сиротливо торчащая из земли рядом с ямой, красноречиво говорила о том, что подделку не вырыли какие-нибудь дикие звери. Это сделал человек. Белла. Кто же еще?
* * *
Сегодня ночью они остались в особняке одни — Белла и Александр.
Наедине он продолжал звать ее именно Беллой, хотя прилюдно она, конечно, настаивала на новом имени — Екатерина. Но сейчас все это было не важно… дела, заботы, производство, документы, имена, ее прошлое… ничего не имело значения для мужчины, который после многих лет одиночества и душевных страданий нашел свою позднюю любовь, женщину, которой был готов поклоняться, свою богиню.
Она сидела на кровати спиной к нему, поправляя волосы после секса, и ее тонкий женственный силуэт на фоне темно-синего оконного проема был словно вырезан из картины неизвестного художника-эротомана.
Александр боялся закрыть глаза — такой прекрасной казалась ему Белла в этот момент.
Накинув длинный шелковый халат на голое тело, она привычным жестом взяла пачку тонких ментоловых сигарет и вышла на террасу. Наверное, стоит заглянуть в душ, пока она курит, но… так не хочется вставать! Так не хочется смывать ее запах со своего тела.
Усилием воли Александр заставил себя приподняться и сесть в кровати. Дверь в комнату беззвучно распахнулась, и на пороге их спальни возник силуэт мужчины.
— Боря? — Александр принял вошедшего за сына: такой же молодой, высокий и рыжий. — Что ты здесь делаешь? Стучаться разучился?
Однако незнакомец не ответил. Буквально в два шага он пересек пространство от двери до постели и накинул петлю на шею застигнутого врасплох Александра.
Глава 4
Борис
Борис не спал уже третью ночь. Возбуждение от предстоящего убийства и острое ощущение опасности, нависшей над его собственной головой, не давало сомкнуть