— Ладно вам стебаться, — поддержал Злату отец, — давайте расскажите лучше, куда мы едем!
— Спасибо, пап! — ответила Злата.
— Но мы еще сами не знаем, куда едем! — заметила Таня.
— Ну кое-что мы знаем, — не унималась Злата и перевернула камеру объективом к себе. — Мы едем в настоящую усадьбу! Папа рассказал, что нашел под Энском настоящую усадьбу!
— Крестьянскую! — вмешался Гера.
— Не крестьянскую, сельскую! — поправила Таня.
— Ой, большая разница!
— Главное, что она будет нашей, — весело заключил отец.
— Папа говорит, что это на самом деле довольно большой дом, его только нужно будет отреставрировать. Он даже построит там для меня отдельный домик, в котором мне будет удобно перемещаться и где я буду чувствовать себя свободно, — продолжала Злата.
— Домик для прислуги! — не унимался Гера.
— Сам ты прислуга! А ну подай мне бутерброд! — не стала уступать ему Злата.
— Нет ножек, нет конфетки!
— Гера! Что за шутки! Помоги сестре! — Отец семейства, хоть и был за рулем, явно хорошо контролировал ситуацию в салоне. А вот Белла молчала, она даже ни разу не обернулась на детей.
Пока брат Златы искал в большой сумке с едой бутерброды и воду, Злата вернулась к рассказу:
— Ну, в общем, мы ее отремонтируем, эту усадьбу! И переедем туда.
— Пап, а как же пекарня? — снова вмешалась в репортаж Таня. — Ты же не оставишь пекарню?
— Конечно, нет! Пекарня — наш основной доход. Хлеб — это наш хлеб! Я буду ездить и контролировать работу пекарни на неделе, а по выходным возвращаться к вам.
— А учеба? — У Тани явно было много вопросов.
— Дорогая, пока мы завершим реставрацию, вы с Герой школу окончите! Это ведь не быстро… Даже с учетом того, что мне поможет мой друг — Роман. А потом, я вообще-то рассчитываю, что вы поступите в столичные вузы и домой будете приезжать только на каникулы.
— Злата! Папа планирует от нас избавиться и сам жить в этой своей усадьбе! — снова завопил Гера, но в его претензии не было обиды, только азарт подростка. — Тебе придется присматривать за нашими молодоженами одной!
— Да не вопрос! — весело ответила Злата.
— Но ты не думай, что заживешь там, как в малине! — не унимался ее брат. — Поступить-то в Москву мы поступим, а потом на все лето приедем снова портить тебе жизнь! — И Гера вновь начал кривляться перед камерой.
Борис смотрел, как дети смеются и беззлобно подкалывают друг друга — вот вроде бы счастливое семейство едет смотреть свой новый дом, все веселятся, предвкушают, только Белла молчит, не участвует в разговоре. Значит ли это что-нибудь? Может быть, нет, а может, и да. Однако очевидно, что Белла не мать Злате, а мачеха. Но на видео, которое Борис посмотрел первым, девочка звала ее мамой. Странно…
Ладно, сейчас важнее понять, куда именно они едут. Борис наматывал длинный рыжий локон парика на палец и отчаянно вглядывался в картинки, которые мелькали за окнами автомобиля. Но даже на паузе разобрать надписи на указателях было невозможно — слишком маленькое разрешение у видео — плохое качество, высокая скорость автомобиля… Сложно было сказать, на что именно снимает девочка — на камеру мобильного телефона или ручную любительскую камеру. В любом случае картинка была так себе.
Борис надеялся, что в конце видео хотя бы увидит саму усадьбу. Но Злате надоело снимать задолго до прибытия к месту назначения.
Видеодневники Златы
Булочная
Запах свежевыпеченного хлеба плыл по району, создавая хорошее настроение случайным прохожим. Злата давно заметила: чем ближе к отцовской пекарне, тем чаще встречаются улыбки на лицах людей — когда вдыхаешь аромат круассанов и французских батонов, как бы ни была тяжела жизнь, а становится веселее, в голову сами собой забредают светлые мысли, и, конечно, появляется зверский аппетит. Так что у кондитерской при пекарне всегда была очередь из посетителей.
Злата очень любила приходить сюда после школьных занятий, но получалось, конечно, не каждый день: то уроков много, то бассейн… хорошо, если раза два в неделю удастся заглянуть к отцу. Продавщицы, приветливые, румяные от жара кондитерских печей Ольга и Валюша, несмотря на тяжелый физический труд, всегда находили доброе слово и для каждого покупателя, и для Златы, которую, конечно, знали чуть ли не с пеленок.
Все это девочка рассказывала, приближаясь на своем инвалидном кресле к пекарне. Она вела репортаж, как заправская журналистка. Только что к прохожим не приставала с вопросами по ходу своего рассказа.
— Привет, Оля! Привет, Валюшка! — поздоровалась она, заехав в магазинчик по пандусу. Одна из женщин за прилавком тут же достала и вручила девочке бумажный пакетик, чмокнув в лоб:
— Твои любимые, моя хорошая, пирожки с капустой!
— Ой, Оленька, спасибо! Я чайку у вас выпью? Хотя… — Злата оглядела зал с небольшими круглыми столиками для посетителей. Сегодня гостей было валом, яблоку негде упасть. — Нет, Оль, не буду место занимать, пойду в подсобку. Папа на работе?
— Да, дорогая, ты иди к нему в кабинет покушать, зачем в подсобке ютиться-то?
Ольга открыла девочке проход за прилавок, и Борис увидел, как коляска проехала куда-то вглубь пекарни. Не дожидаясь чая, прямо на ходу, девочка открыла пакетик с угощением и от удовольствия, кажется, даже забыла, что продолжает снимать. Она что-то напевала, не прекращая жевать пирожок с капустой, когда оказалась у отцовского кабинета. Дверь была закрыта неплотно, и Злата на секунду замерла перед тем, как постучать. В кабинете раздавались голоса ее отца и Беллы. Они явно о чем-то спорили, и девочка решила подслушать.
— Белла, ну, честное слово, мне кажется, страховать жизни мои и детей — уже излишне. Бизнес мы застраховали и здание пекарни тоже, по твоему совету. Но я не так уж и стар. Здоровье отменное, сама знаешь. А дети…
Белла молчала, но это было то самое женское молчание, которое сильнее слов.
— Любимая, ну… я понимаю, ты пережила настоящий кошмар, но это не значит, что все должно повториться. Даже молния не бьет в одно место дважды.
— Вот! Вот именно! — вскипела Белла. — Я