– А против Пёрл-Харбора? – спросил Пейдж.
– Нападение на базу тихоокеанского флота совсем не предусматривалось.
– У нас считалось… – начал Донахью, но Уайт перебил его:
– И больше не было никаких предупреждений?
Шривер невесело усмехнулся:
– Было. Двадцать девятого ноября генерал Маршалл прислал нам для сведения разведывательную сводку штаба сухопутных войск. В ней говорилось, что в течение ближайших месяцев Япония нападет на Россию.
– Гениальная сводка, – процедил сквозь зубы Пейдж. – За одну эту сводку надо Маршалла, Джероу, Майлса и прочих генералов отдать под суд.
– Значит, никаких предупреждений насчет возможности нападения на Пёрл-Харбор не было? – продолжал допытываться Уайт.
– Были еще два. – Шривер кивнул в сторону Донахью. – Вы, наверное, знаете.
– Знаю, – сказал Донахью. – Как только мы перехватили «магию» о том, что в час дня японцы предъявят нам ультиматум и что из Токио предложили уничтожить шифровальную машинку, генерал Маршалл приказал командующему Гавайским военным округом генерал-майору Шорту принять меры предосторожности. Адмирал Старк, тот вообще не счел нужным предупредить адмирала Киммела…
– Шифровка Маршалла пришла сюда вполне своевременно, – сказал Шривер. Спустя шесть часов после налета японцев…
– Сволочи! – крикнул тонким голосом Пейдж. – Четыре тысячи убитых и раненых и погибший флот на их совести! Их надо…
– Только без истерики, – остановил его Донахью. – Надо разобраться как следует.
– Да, надо разобраться как следует, – сказал Уайт. – Виновата в первую очередь верхушка нашего армейского и флотского командования.
– Какие-то идиоты вбили себе в голову, что малая глубина Пёрл-Харбора исключает возможность торпедных атак, – сказал Шривер. – Но японцы доказали обратное. Наши линкоры пострадали больше всего от торпед.
– Одни идиоты успокаивали себя, – подхватил Пейдж, – а другие идиоты повторяли это.
– Слушайте вы, Пейдж, – вспыхнул Донахью.
Уайт крикнул:
– Молчи, Уолт! Шривер и Пейдж правы, абсолютно правы! Наши начальники проявили стратегическое недомыслие…
– Политическую и стратегическую слепоту! – крикнул Пейдж.
– Правильно! – сказал Уайт. – Материалов у нас было больше чем достаточно. Подумать только! Ведь мы изо дня в день читали архисекретные японские телеграммы, из которых было видно, что Япония готовится к нападению на нас. Даже самый беспросветный кретин мог понять, что готовится атака, и именно на базу тихоокеанского флота.
– А этого Старк и компания не понимали, – сказал Шривер. – У них был затуманен рассудок. И у вас тоже, Донахью. Не отмахивайтесь. А рассудок у наших шефов был затуманен потому, что они страстно хотели нападения Японии на некую страну. И эта страсть ослепляла их.
Донахью усмехнулся:
– А я распинался перед начальством за вас, Шривер, доказывал, что у вас стопроцентный американский образ мыслей. И добился того, что вас назначили сюда. Но с такими убеждениями, как у вас, неудобно быть в контрразведке.
Шривер отвесил поклон:
– Могу вас успокоить. Я уже подал рапорт, чтобы меня послали на театр военных действий. Сидеть здесь и с храбрым видом допрашивать японских парикмахеров и прачек я не намерен.
Матрос-шофер круто затормозил машину. На дороге стояли офицеры и солдаты в шлемах. Шривер предъявил служебное удостоверение, а Донахью, Уайт и Пендж – специальные пропуска на Гавайи, выданные им в Вашингтоне. Машина поехала дальше.
Уайт сказал:
– Наши шефы сами сбили себя с толку – ждали другого ветра.
– Но ведь были же сигналы, черт возьми! – крикнул Донахью. – Четвертого и пятого, два дня подряд. Бесспорные сигналы.
– Мы не знаем, в чем дело, – сказал Пейдж. – Надо будет разобраться в этом. Или мы перепутали, или японцы перепутали, или они подсунули нам дезу [Деза – дезинформация].
– Чушь, – возразил Донахью. – Тогда надо признать, что вся «магия» была дезой.
Шривер мотнул головой:
– Нет, «магия», конечно, не была дезой. Такой вывод абсурден.
– В общем, неизвестно, в чем дело, – сказал Уайт. – Но ясно одно: наши стратеги смотрели в другую сторону и подставили Пёрл-Харбор под удар. И все это получилось потому, что они, так же как Трумэн, Тафт, Най и другие, ненавидят Россию и готовы терпеть нацистов.
– Это верно, – подтвердил Шривер. – Они напрягали зрение, чтобы разглядеть во мраке ночи очертания японских бомбардировщиков и авианосцев, подкрадывающихся к Владивостоку, и старались не думать о том, что японцы могут подкрасться в другом направлении…
– Ключ вопроса заключается в отношении к нацистам, – сказал Пейдж. Наши шефы считают, что гитлеровский рейх им ближе, чем красная Россия.
Донахью пожал плечами:
– Ну и в компанию я попал! Не флотские офицеры, а свихнувшиеся комнатные демагоги с Гринидж-виллидж.
– Не мы свихнулись, как такие; как вы, – отпарировал Шривер. – Мы рассуждаем, как нормальные, честные люди, для которых борьба с коричневой чумой – священная обязанность.
– Фюрер и дуче через несколько дней объявят нам войну, это неизбежно. Короче говоря, – Пейдж взмахнул рукой, – я сегодня же подам рапорт. Буду проситься в азиатский флот.
– Я тоже, – сказал Уайт. – «Магия» кончилась. Теперь надо воевать. Поедем на Гуам или Филиппины.
Он наклонился к Шриверу и тихо спросил:
– Что-нибудь выяснил! насчет Хаями Марико?
Шривер ответил шепотом:
– Я разговаривал с ее мамашей. Оказывается, за Марико приходил какой-то японец, кажется, студент. И больше она не возвращалась. Откровенно говоря, боюсь за нее. Не расправился ли с ней Акино.
Уайт схватил Шривера за руку:
– Надо скорей взять Акино!
– Ищем его. Вчера днем взяли генконсула Кита и его помощников. Они говорят, что не знают, кто такой Акино. Не понимаю Уолша. Он поверил этой истории с корейцем-аптекарем и решил, что действительно раскрыли советскую шпионскую организацию. И думал только об этом. Не замечал, что у него под носом орудуют настоящие шпионы. Спасибо Макколла, мы получили от него копию «магии» от третьего декабря – копию телеграммы здешнего генконсула об условных сигналах для подлодок.
– Условные сигналы насчет состояния гавани? – спросил Пейдж.
– Да. Я сразу же установил наблюдение за домами и яхтами в Раникай и Калама и обнаружил подозрительного немца – члена нацистской партии Кюна. При аресте у него нашли кодированные записи, и он признался во всем. И дочка его – хозяйка косметического салона – тоже японский агент. У Эф-Би-Ай, оказывается, уже давно имелись сведения о Кюне, но на него смотрели сквозь пальцы. Гувера интересуют не нацистские шпионы, а другие…
– Он тоже порядочная… – Пейдж не договорил.
Из домика у развилки дорог показались люди в штатском и приказали остановиться. Это были сотрудники Эф-Би-Ай и полицейские. Они проверяли очень тщательно – даже обыскали машину. Заявление Шривера о том, что он исполняет обязанности начальника флотской контрразведки на острове Оаху, не произвело никакого впечатления