Я лежу, слушаю вой ветра в трубе, смотрю на черное небо, где поблескивают звезды, и тяжесть давит мне на грудь, так что даже больно дышать. Ничего, ничего, уговариваю я себя, все обязательно наладится.
Сон приходит ко мне совершенно невзначай. Просто вот минуту назад я давилась горькими слезами, а сейчас — хоп! — уже сижу за столом в осеннем саду.
Это самое начало осени. Золотые бабочки листьев опадают на еще совсем зеленый газон. На шпалерах цветут крупные поздние розы.
— Астра! — зовет меня знакомый голос, и я радостно откликаюсь.
Они сидят за столом в зарослях сиреневых и малиновых флоксов — Тиэрен и незнакомая мне золотоволосая девушка со смеющимися зелеными глазами. Лица у обоих такие светлые, что мне даже больно на них глядеть.
— Астра!
Тиэрен машет мне, и я подхожу к ним. На столе разложены краски, кисти и альбомы. Девушка отрывается от письма и доброжелательно смотрит на меня.
— Тиэрен! — радостно выдыхаю я. — Как же я соскучилась по тебе! — и невольно всхлипываю.
— Мы с Эвайной отправляемся в дальнюю дорогу, — ласково говорит мне Тиэрен. — Она только меня ждала.
— Куда вы?
— Не знаю. Мало ли миров, — улыбается маг. — А вдруг решим пойти в твой? — маг весело подмигивает мне.
— В нашем же мире нет магов, — ответно улыбаюсь я.
— Ты в этом уверена?
Я задумчиво смотрю на счастливую парочку.
— Хочешь? — предлагает мне Эвайна кисть, и я сажусь рядом с ней.
— Последний урок? — предлагает мне маг.
Последний — это же очень грустно, да? Но почему-то лица Тиэра и Эвайны такие веселые, что мне не грустится.
— Я столько тебе рассказал, — спокойно объясняет мне Тиэрен, — а главные чары забыл объяснить.
— Это какие?
— Чары на счастье, — снова подмигивает мне маг.
Он какой-то другой, никогда его таким не видела. Моложе лет на десять. Наверное, таким настоящий Тиэрен и ушел из нашего мира. И только душа Тиэра еще держалась за душу Льера, не желая, боясь оставить его наедине с его одиночеством, горем и виной. Давая Льерену время смириться с утратой, прийти в себя. Но сейчас старший брат другой — молодой, свободный, влюбленный и легкий. Его словно распирает изнутри свет и радость.
— Какие руны мне для этого нужны? — с интересом спрашиваю я
— Ну, первая руна, которую я бы взял, это «прощение», — замечает Тиэрен.
— Ты намекаешь на то, что мне нужно простить Льера? — спрашиваю я.
— Льер бывает иногда таким придурком, — расплывается в улыбке Эвайна.
Маг фыркает, явно поддерживая ее.
— Отец и Льер — два глупых упрямых осла, — говорит он. — А руна «прощение» пишется вот так, — Тиэр выводит на листе одним изящным росчерком знак.
Я пытаюсь повторить. Эвайна помогает мне, подсказывая, что не так в моем рисунке.
— А еще какие руны нужны, как думаешь, Астра? — наклонив голову, спрашивает меня Тиэрен.
— Руна «доверие»? — предполагаю я.
— Умница!
Мы снова обсуждаем руны, рисуем.
Во сне все так ясно: и объяснения Тиэрена, и улыбка Эвайны, и голубое небо, положившее на наши плечи невесомые теплые руки, и золотой лист, упавший прямо мне на листок, и запоздалая бабочка, усевшаяся по ошибке на плечо Эвайны. Осень ведь пора грусти и прощания? Но прощание лишь на время, а грусть с надеждой на лучшее? На то, что после зимних вьюг и тьмы снова наступит тепло и свет?
Чары, которые у меня наконец получается написать правильно, вспыхивают золотом. Я вижу, как Эвайна, которую обнимает за талию Тиэрен, машет мне рукой. Маг последний раз подмигивает мне, а потом и сад, и влюбленная пара пропадают в ставшем нестерпимым для глаз сиянии.
* * *
На рассвете, который сочится в окно жидким холодным светом, меня будит Зоулия.
— Ты плакала, Астра? — спрашивает она.
Я провожу рукой по лицу, которое почему-то мокрое. Хотя сон был таким счастливым и радостным. Я сажусь и вдруг вижу на тумбочке около кровати веточку рябины. Беру ее в руки.
— Откуда это, Зоулия?
— Может, малый принес? — удивляется шляпница. — Хотя они с отцом, вроде, в лес давно не ходили. А веточка такая, словно ее только что сорвали с дерева. Вон и листья зеленые, свежие. Таких уже на дереве сейчас на найдешь. Облетели все.
Но Зуолии некогда долго недоумевать. Она сообщает мне, что завтрак уже готовится, что кожевенники подъедут часа через полтора, что вещи еще не все собраны, так что надо спешить. И торопливо убегает из комнаты.
Я беру ветку в руки и благодарно глажу глянцевые оранжевые ягоды, которые кажутся самыми яркими в этой комнате. Он все же пришел попрощаться. И, кажется, совсем не сердится на меня. Я всхлипываю, но одновременно улыбаюсь. Этот сон мне на удачу. Что бы ни готовил сегодняшний день.
Глава 64
Дорожные приключения
Агнурис сегодня снова покрыт снегом. Голубой хрусталь неба, отраженный в стеклах домов, звенит. По блестящему камню мостовой, обведенному снежной каемкой, грохочут колеса повозки. Я смотрю на черные скелеты деревьев на фоне убеленных крыш, на пар, выдыхаемый лошадьми, и ежусь. Не столько от физического холода, сколько от холода на душе. Город за полтора месяца стал мне родным. Больно думать о тех, кого я оставляю здесь. И я знаю, что многие будут скучать по мне.
Не только сапожник, который, узнав об отъезде, пришел скандалить и кричать, что у нас с ним эксклюзивный контракт на год. Но быстро был ткнут носом в пункт о возможности досрочного расторжения. Так-то, господин Капрак, надо уметь составлять договоры.
Портниха госпожа Вильма, напротив, пришла провожать меня с подарком — симпатичным фартуком со множеством карманов.
— Очень удобен в работе, — говорит она, — сама таким пользуюсь.