Они последовали вневременному совету, который поэт Ювенал дал римскому политику Понтику еще во II веке нашей эры:
Будь же добрый солдат, опекун, судья беспристрастный;
Если ж свидетелем будешь в делах неясных и темных,
То, хоть бы сам Фаларис повелел показать тебе ложно
И, угрожая быком, вынуждал бы тебя к преступленью, —
Помни, что высший позор — предпочесть бесчестие смерти
И ради жизни сгубить самое основание жизни[43].
В делах больших и малых, государственных и частных, удобных и неудобных говорите правду независимо от того, последует ли за этим вознаграждение или наказание. Будьте бастионом правды во времена лжи. Говорите: не через меня. Это не просто правильно, это ваша работа. Как бухгалтера. Как должностного лица. Как секретаря. Как супруга.
Как человека.
Берите ответственность
Когда Максвелл Перкинс — литературный редактор Эрнеста Хемингуэя и Фрэнсиса Скотта Фицджеральда — был подростком, он купался со своим приятелем Томом в глубоком пруду в Нью-Гэмпшире. В какой-то момент Том начал тонуть; в панике он обхватил шею Максвелла и потянул его под воду.
Перкинс — хороший пловец, но, по его собственному признанию, робкий и трусливый юноша — сумел высвободиться и почти доплыл до берега. Но что-то в 17-летнем подростке взяло верх над испугом, и он бросился обратно к Тому, который почти скрылся под водой. Ухватив друга, обессилевший Перкинс потащил его к берегу. Там он удалил воду из легких Тома и спас ему жизнь.
Как часто бывает с детьми, побывавшими на краю гибели, они поклялись никогда не рассказывать об этом. Однако тот случай навсегда изменил Максвелла Перкинса.
«Тогда я принял единственное решение, какого всегда придерживался, — позже расскажет он одному из своих друзей. — Никогда не отказываться от ответственности».
Это первое решение, которое человек принимает в жизни, построенной на справедливости.
Мы уклоняемся от ответственности, потому что нести ее трудно. Потому что она связана с риском. Потому что нам хватает забот и о себе. Потому что мы предпочитаем, чтобы ответственность нес кто-то другой. Но каким был бы мир, если бы так поступали все? Если бы никто не принимал решение, изменившее жизнь Перкинса?
Уж точно не особо справедливым.
Прежде чем брать на себя ответственность за жизнь другого человека, мы должны, по словам писательницы Джоан Дидион, начать с решимости взять ответственность за собственную. Именно отсюда, по ее словам, проистекают характер и самоуважение. Базовые решения, касающиеся нашего поведения, — того, какими людьми мы будем, — это вопросы не только дисциплины, но и справедливости.
Будем ли мы сами разбираться со своими проблемами? Или мы ожидаем, что это сделает кто-то другой?
На нас можно положиться? Или нет?
Трудимся ли мы усердно… или делаем по минимуму?
Заботимся ли мы о последствиях своих действий или только о собственной выгоде?
То, кем мы решили стать, влияет не только на нас. Это сказывается на всем мире.
Осознание этого придает не только ясность, но и силы.
То, что мы делаем, имеет значение. Мы имеем значение.
Это может показаться несколько эгоистичным. Но это, безусловно, предпочтительнее незрелой альтернативы — выбираемой подавляющим большинством людей, — которая предполагает, что серьезных вещей мало, что все ставки незначительны, что можно неопределенно долго пребывать в состоянии задержки развития.
В гавани Нью-Йорка установлена прекрасная статуя, посвященная свободе. Аналогичного памятника ответственности не поставили. Его мы должны отыскать внутри себя.
Возможно, мы не подписывали общественный договор, но каждый из нас его унаследовал. Каждый из нас связан обязательствами, обязанностями, ожиданиями.
«Фраза “Я за это не отвечаю” стала в нашем обществе стандартной реакцией на жалобы, касающиеся плохо выполненной работы, — заметил однажды адмирал Хайман Риковер. — Здесь кроется семантическая ошибка. Как правило, человек в этом случае подразумевает: “Я не подлежу юридической ответственности”. Однако с моральной или этической точки зрения он прав: выбрав такой путь, он действительно безответственен».
В мире полно таких людей. Которым наплевать на то, что они обещали сделать. Которые честны только тогда, когда думают, что за ними кто-то наблюдает, или когда им грозят неприятности. Которые растрачивают свои таланты, считая, что у них бесконечно много времени или несколько жизней. Которые никогда не задумываются о том, как их решения влияют на других. Которые слабы и неспособны сделать что-либо для себя или других. Которые отступают, полагая, что шаг вперед вместо них сделает кто-то другой.
Каждый из нас был таким в тот или иной период — потому что мы были молоды, потому что от нас мало что ожидали, потому что никто не осуждал нас за незрелость, потому что жизнь казалась легкой и не испытывала нас. Какая-то часть нас страшится, что ответственность все испортит, что в ней нет ничего веселого. Или осознает определенную несправедливость в том, что нам приходится брать ответственность на себя, в то время как множество людей явно этого не делают.
Спасший друга Максвелл Перкинс стал одним из величайших редакторов в истории литературы. Он делал все возможное, чтобы помочь великим талантам раскрыть свой потенциал, проявить их невероятный гений. Он также нес ответственность за них, был взрослым в комнате, где они часто вели себя как дети.
Нельзя не увидеть отголоски этих отношений в рассказе Фицджеральда «Лекарь», который Перкинс редактировал в середине 1920-х годов. В центре сюжета — женщина по имени Луэлла Хэмпл, богатая молодая жена. Она в целом идет по жизни легко. Ей скучно, она избалованна, равнодушна к своему новорожденному ребенку, ошарашена, когда слуги оставляют ей даже самую простую задачу. Она думает о разводе, чтобы освободиться и вернуться к развлечениям.
Но внезапно случается череда трагедий. Одни за другими тянутся обязанности и реалии жизни. На помощь приходит таинственный доктор, который говорит ей, что она должна двигаться вперед и повзрослеть.
Устроившись на диване, он объясняет ей:
— Мы всегда договариваемся с детьми, что они сидят в зале и не мешают разыгрывать пьесу, но, если они так и остаются в зале после того, как выросли, кому-то приходится работать вдвойне — еще и за них, — чтобы они получили удовольствие от света и блеска нашего мира[44].
Луэлла возражает:
— Но я хочу света и блеска. Это все, что может предложить жизнь. Нет ничего плохого в том, чтобы хотеть, чтобы все вокруг было живым и теплым.
— А все и будет живым и теплым.
— Как?
— Когда тепло будет исходить от вас.
И тут доктор дает своей ошеломленной пациентке определение справедливости, которое одобрил бы Риковер