В комнате стало тихо. Слишком тихо, чтобы это было к добру. Покосилась на Гончего, но его лицо по обыкновению не выражало ничего.
— Вон, — чуть слышно сказал он, — все вон.
Я чуть в ладоши, простите, в лапки не захлопала! Хотела, чтобы Гончий и Фаркас сосредоточились на поиске моей сестры? Получай, Полина! Уж не знаю, что делали там Горняки, но одежда в моей крови из носа так удачно попалась на глаза людям Гончего! Может, кошки и в самом деле приносят удачу? И плевать, что в их рассказе было много нестыковок, но, видимо, все были так измучены и на нервах, что единогласно решили принять самый простой вариант ответа за единственный верный.
Ну что, когда пойдем искать Зарину?
— Идиотка! — Шкаф рядом с Гончим взорвался от удара его руки, — какой же надо быть идиоткой, чтобы решить выжить в одиночку!?
— Осталась еще первая, — тихо заметил Фаркас, поднимая трясущуюся от испуга меня на руки.
— И где ее искать? Эти чокнутые фанатики могли спрятать ее в одном из сотен мест! Какого Проклятого мышка ушла одна? Такие, как они, рождаются для одной лишь цели — исполнить пророчество. Но им взбредает в голову пойти своей дорогой, погибая и ломая планы остальным.
— Она могла не знать, что является частью пророчества, — весьма справедливо заметил Фаркас.
— У. Каждого. Свое. Место. А у меня истекает время. Ставка была только на вторую, но та теперь мертва.
— Может, оно и к лучшему? — И вот опять. Они обсуждали судьбоносный для меня вопрос, но стоило руке Фаркаса прикоснуться к моей спине, как я тут же начала издавать постыдные и бесконтрольные звуки, — дословного перевода нет. Никто не знает, как именно надо исполнить проклятое пророчество.
— Мне плевать на текст, смысл предельно ясен: мышка умирает, мир спасен.
— Мр-р-ряв… — Обалдевши резюмировала я.
Глава 8
Да что ж за привычка расходиться в самый ответственный момент?
Я побежала за Гончим, направлявшимся в свой кабинет, требуя ответа. Что значит «мышка умирает — мир спасен»?
— Мяу! — гневно крикнула в спину Гончего.
Ну почему я не могла говорить? Так обидно! Они-то знают, о чем речь, а у меня лишь отрывочные данные. Теперь я и вовсе не хочу, чтобы они добрались до Зарины. Неужели здесь на самом деле верят в пророчества настолько, что готовы убить человека?
Да что это я, в самом деле. Видела, как Гончий убивал и за меньшее.
И если кто спросит меня, верю ли я, что этот человек решил возложить на себя миссию по спасению мира, рассмеюсь прямо в лицо.
Он потом бросил Фаркасу странную фразу, что ему плевать в принципе на этот мир, как и на все остальные. И опять вопрос: зачем тогда ему я и моя сестра?
— Еще один звук, — Гончий остановился так резко, что я врезалась прямо в звенящую ногу, — и я сверну тебе шею.
Намек понят. Но если ты думаешь, что я перестану тебя преследовать, то ты очень и очень глубоко заблуждаешься.
В кабинете уже было чисто. Гончий вообще любил порядок, что не вязалось с его образом. Даже вся его одежда, без каких-либо отличительных знаков, была идеально чистой и выглаженной.
На столе аккуратными стопками были сложены листы пергамента, журналы и записные книги, в изучение которых углубился Гончий, поигрывая кинжалом в правой руке.
Любопытную кошку, нагло усевшуюся на его столе, он не стал прогонять. Кажется, он и вовсе перестал меня замечать, лишь время от времени тянул носом, когда я шевелилась, чтобы заглянуть в тот или иной журнал.
Судя по всему, Гончий достаточно обеспеченный человек. И знаете, как его полное имя? Правильно! Гончий.
Даже бумагу об уплате налога он подписал просто Г.
Что-то очень сомневаюсь, что какая-нибудь женщина назвала бы своего любимого карапуза кличкой, подходящей больше для охотничьей борзой.
Ничего интересного он не делал, сам с собой не разговаривал, и привычки Фаркаса общаться со мной, как с полноценным собеседником, у него не наблюдалось. А жаль, мне надо было позарез узнать, опасен ли он для нас с Зариной или нет. Пока все указывало на то, что он или меня, или мою сестру прибьет при первой же необходимости в угоду своих загадочных целей. Но, тем не менее, я не знала больше никого, кто смог бы найти ее.
Я уже начала дремать на столе, время от времени приоткрывая один глаз, но видела лишь игнорирующего меня мужчину в шрамах. Иногда он прикасался к моему вездесущему хвосту, убирая его с бумаг, но на этом, в принципе, все.
Глухой стук вырвал меня из полудремы. Гончий достал какую-то очень и очень старую книгу с огромными листами, на которых виднелись знакомые символы и абсолютно непонятные чертежи. Хаосгосскому я уже не удивилась, но вот тот факт, что Гончий прямо сейчас принялся за перевод, меня поразил.
Да, я отчего-то искренне верила, что он знает этот язык. Или хотя бы перевод своего клейма. Но нет же, он с точностью перенес иероглифы на пергамент и принялся за перевод. Точнее, за его попытку, но безрезультатно.
Мне даже стало его жаль.
Это всего три слова, а потратил несколько часов и ни к чему не пришел. То есть Гончий их перевел, по его мнению, и сейчас, откинувшись в кресле, хмуро сверлил взглядом результат своего неправильного творения.
— Мяу, — указала лапкой на ошибку.
— Уйди, — кажется, я поняла, что значит говорить сквозь зубы.
Настроение от новостей о моей безвременной кончине было еще хорошее, только поэтому решила помочь своему почти врагу так, как умела: смела хвостом чернильницу прямо не неправильный перевод.
Реакция Гончего не заставила себя долго ждать. Я еле успела унести лапки прежде, чем он схватил меня за шкирку. Попыталась залезть под низкое кресло, но обидно застряла. Попа просто не поместилась, и я осталась в унизительной позе без возможности залезть дальше или выбраться наружу.
Совсем рядом с моей хвостатой частью тела я услышала, как тот самый кинжал, которым Гончий поигрывал несколько минут назад, с громким треском вошел в кресло. Даже дернувшись от мгновенного страха, все равно не смогла выбраться.
Спасибо, что не убил. И да, я прекрасно понимала, что этот человек промазал лишь потому, что так и хотел.
А я залила чернилами бездарный перевод, чтобы спасти его! Там всего три слова, три! Хаосгосский не удобен к переводу тем, что там лишь семнадцать