– Ты видимо не знаешь, кто я, – начинает с угроз.
– Ну что вы, Эдуард Олегович, очень даже знаю. Кто вы, что вы, чем дышите и чем живете. Все знаю.
Мужик не подает виду.
– И? – постукивает пальцами по столу.
Подходит официант.
– Будете что-то заказывать? – спрашивает девушка.
– Нет, – рявкает Ланской.
– Извините, – извиняюсь за него перед официантом, – ничего больше не надо.
Она кивает и уходит.
– Так зачем настоял на встрече? Что тебе нужно?
– Это что нужно вашему сыну от моей жены?
Заиграл скулами.
– К моей дочери ваш сын не имеет никакого отношения.
– К твоей? – усмехается и складывает руки на груди. – Что-то ты путаешь, как там тебя? Володя?
– Хочу вас уверить, что именно так. Не имеет.
– Значит так, слушай, мальчик, – опирается руками о столик, чуть наклонившись в мою сторону. – То, что твоя женушка, – усмехнулся, – как бы это помягче сказать? – смотрит в глаза. Нарывается. – Не чиста, – морщится. – Поэтому, доказать, что ребенок не твой – раз плюнуть. Она наша. И я это докажу, – тычет пальцем в меня. – А то, что твой папаша переписал на ребенка часть наследства – это не секрет, – откидывается на спинку кресла. Улыбается. Довольный собой. – И уж поверь, я такого не упущу.
– Все сказал?
Молчит.
– Теперь скажу я. Видишь эту флешку? – показываю ему.
– Не пугай пуганого.
– А пугать это не моя прерогатива. Я лишь делюсь с тобой, что собираюсь делать, раз ты и твой урод-сынок не понимаете слов. На этой флешке доказательства того, чем занимается твой выродок. А именно – спаивает девочек и пользуется ими.
– Нашел чем пугать, – ржет. – Девочки сами к нему лезут. Ну а легкая доза алкоголя…
– И вещество, которое мастерски подсыпается ничего не понимающей девушке, явно добавит срок. А потом запугивание. И если еще учесть периодичность таких заходов, то потянет на приличный срок.
Вот теперь я вижу, что ему не нравится то, что услышал. Но сдаваться не собирается, да мне уже все равно. Спокойствие моей жены мне важнее.
– Я тебе не советовал бы соваться в мою семью и угрожать мне.
– Ну что вы, Эдуард Олегович, какие угрозы? Прямые действия, – достаю телефон и, зайдя на почту, отправляю письмо с прикрепленными файлами. – Вот теперь ждите приятных новостей.
Расплачиваюсь за кофе и, поднявшись из-за стола, делаю шаг, но оборачиваюсь.
– Вот, можете ознакомиться с частью той информации, по которой вашему сыну выдвинут обвинения в ближайшее время, – кладу перед ним на столик флешку и покидаю кафешку.
О том, что Ланских берут в оборот, мне сообщает Огнев. У него есть связи в органах.
– Теперь им будет чем заняться. И времени пугать девочек совсем не останется, – усмехается Роман.
– Благодарю.
Домой еду, чуть задержавшись в офисе. Юлю отправил домой с водителем. Сам же заскакиваю в цветочный и покупаю два букета. У меня теперь дома живут две девочки. Самому тепло от этой мысли, что дома ждут. Девчушка милая, не любить ее невозможно. А ее мама… мой мозг плавится, когда оказываюсь рядом с ней.
– А вам котенок не нужен? – спрашивает продавец.
Торможу у кассы.
– Какой котенок? – не понимаю.
– Да подкинули на днях. Остался один. Девочка. Трехцветная, пушистая будет.
– Покажите, – прошу.
И девушка выносит коробку с копошащимся там мохнатым клубком.
– Мяу.
– Жалко ее. Сама бы забрала, да у родителей аллергия.
– Хорошо, заберу. Как раз думал завести кого-нибудь, – забираю из рук девушки коробку.
– Правда? – удивленно и в то же время радостно.
– Да, спасибо. Теперь у дочки будет подружка, – улыбаюсь и еще раз благодарю девушку.
– Ну что, поехали к твоим хозяйкам? – говорю котенку, ставя коробку на сиденье рядом с цветами.
Подъезжаю к дому. Паркую машину. Выхожу с цветами. Хочу взять коробку с сиденья, но до слуха доносятся громкие голоса. Женский, на грани истерики. Детский плач.
Цветы выпадают из рук, и я на каком-то гребанном инстинкте кидаюсь в сторону голосов. Быстро оказываюсь на детской площадке, где вижу, как Ланской, мать его, Глеб, пытается забрать мою дочь.
Подлетаю к ним, отдергивая его за капюшон куртки. Парень падает на спину.
– Я сказал не трогать мою семью! Сказал же? – хватаю его за шкирку, хорошенько встряхивая.
Морду бы набил, да не при ребенке.
– Да пошел ты! – плюется.
До слуха доносится вой сирены. Надо же, кто-то вызвал полицию. Люблю этот район. Бдительные соседи.
Сдаю ментам белобрысого. Все это время Юля обнимает Лию. Девочка уже не плачет. А стоит мне подойти к ним, тянет ко мне ручки. Беру ее на руки.
– Как хорошо, что ты успел, – вытирает слезы Юля. – Думала, что… – всхлипывает.
– Все хорошо. Теперь его закроют. Не думал, что он решится на такое, – ругаю себя мысленно, что не оставил охрану для девочек. Самонадеянный кретин.
Идем в сторону дома. Лия куда-то в сторону показывает пальцем.
– Цветы, – уточняет Юля.
– Это я услышал крики и бросил на автомате, – признаюсь.
Ставлю на ноги малышку, подбираю букеты и выкидываю в ближайшую урну.
– Жалко, – как-то по-детски вздыхает жена. – Красивые. Были.
– У меня есть еще кое-кто, – усмехаюсь и веду своих к машине.
– Кто?
– А вот, – открываю дверь, и Юля заглядывает в салон.
– Ой, какой милый, – берет котенка на руки. – А чей он? – смотрит то на меня, то на дочь.
– Наш, – пожимаю плечами. – Да? – спрашиваю девочку.
– Да, – кивает та и гладит котенка, смеется.
– А теперь домой, я жутко проголодался.
Юлия
Я жутко перепугалась, когда к нам с Лией подошел Глеб. Он пытался заговорить с дочкой. Но Лия его испугалась и спряталась за меня, обхватив за ноги. Тогда он начал угрожать мне. Что-то говорил, потом повысил голос.
– А твой урод еще пожалеет, что решил жизни меня поучить. Я ему устрою, – шипел от злости Глеб.
А затем присел:
– Ну что, пойдешь к папе? – и потянул руки к ребенку.
Схватил ее. И потянул к себе.
Лия тут же закатилась в истерике.
Успела ухватить ребенка за курточку и смогла прижать к себе. Глеб не останавливался…
Как вспомню – плакать хочется.
А теперь вот сижу на диване, в теплой гостиной и наблюдаю, как дочка с Владимиром, сидя на ковре, играют с котенком.
Шмыгаю носом.
– Ты чего? – обращает на меня внимание Ярцев. – Снова по новой? – усмехается, но как-то по-доброму.
– Да что-то никак не отпустит, – судорожно выдыхаю. Главное, чтобы дочь не заметила моих слез. А то тоже начнет плакать. – Боюсь даже представить, что было бы, не успей ты приехать.
– Зачем додумывать то,