«Я начал свое исследование, будучи убежденным в том, что русская победа под Сталинградом в 1943 году заставляет полностью пересмотреть историю Европы… Если нам потребовался шок Сталинграда, чтобы понять ограниченность нашей западной историографии, то это случилось только потому, что политические предрассудки, лежащие в основе нашей западной исторической науки, ослепили нас относительно истинного соотношения сил в 1943 году».
Да, Сталинград показал, что Красная Армия, выкованная трудом и гением советского народа, всех сильней.
О нашу страну разбилась самая совершенная военная машина, созданная до тех пор в истории человечества и использовавшаяся в целях зла. Только наши люди смогли выстоять под безжалостным напором и победить.
В ряде немецких штабов Восточного фронта уже на исходе 1941 года ощупью стали искать выход из нараставших катастрофических трудностей вермахта. Некоторые генералы и работники абвера, считавшие себя специалистами по нашей стране, стали упорно настаивать на том, чтобы вовлечь в войну на своей стороне советских людей. Как мы видели, этот образ действия был отвергнут самим фюрером.
После войны сторонники отклоненных планов сокрушались по поводу политической слепоты тех, кто вел и проиграл войну против СССР. Абверовец В. Штрик-Штрикфельд в книге, вышедшей в середине семидесятых, заметил:
«Гудериан и летом 1945 года был способен думать лишь военными категориями, и в его мышлении для политического видения войны не было места. Так, Москва для него была не сердцем России, а всего лишь стратегически важным центром путей сообщения, связи и промышленности. Он отстаивал мнение, что при наличии определенных предпосылок он или командующий группой армий «Центр» могли бы взять Москву в 1941 году. Ему не приходила в голову мысль, что русские продолжали бы воевать и в случае падения Москвы, что слова Шиллера – «Россию могут победить только русские» – и в XX веке не потеряли своего значения».
Сразу по пятам за капитуляцией армии Паулюса в Сталинграде некоторые военные через ОКВ связались с всесильным в рейхе Геббельсом и предложили выпустить от имени Гитлера прокламацию, признающую «равные права за всеми европейцами… и русскими, выступающими против большевизма». Тем самым и компенсировать немощь вермахта перед грозной Красной Армией. Изворотливый ум Геббельса оценил инициативу, тем более что аналогичное предложение пришло от Квислинга из Норвегии. Ранней весной Геббельс сунулся было к Гитлеру, но получил отказ. Фюрер, пометил Геббельс в своем дневнике, «не хочет делать ничего, что могло бы быть истолковано как готовность уступить в момент временной слабости».
Новые попытки, новый отказ, новая пометка в дневнике: «Мы, конечно, смогли бы поднять многих в СССР против Сталина, если бы знали, как вести войну только против большевизма, а не русского народа». Вот оно в чем дело! Геббельс уткнулся в проблему, которую безуспешно пытались разрешить его духовные предтечи и напрасно бьются его последыши ныне. Наконец он решил, что создал уникальную словесную выкройку, по которой удастся моделировать пропагандистское оружие огромной разрушительной силы, способное помочь нацистам в их войне против советского народа. Геббельс набросал обращение «Ко всем народам Востока», приглашая их «сражаться с нами» за «индивидуальные свободы, свободу вероисповедания и совести, уничтожение рабского труда, за частную собственность, за собственное хозяйство на собственной земле, за социальную справедливость, за право всех трудящихся получать справедливую оплату своего труда, за счастливое будущее для ваших детей, за их право продвигаться в жизни и получать образование независимо от происхождения, за обеспечение государством больных и инвалидов, их право получать материальное вспомоществование, за все, чего вас лишил большевизм».
Крупный американский советолог А. Даллин с большой долей двусмысленности прокомментировал сочинение Геббельса:
«Хотя прокламация так и не была опубликована, это конечный продукт усилий Геббельса, памятник его гибкости – умению давать обещания, которые он и не намеревался выполнять, его пониманию условий на Востоке, а также показывает, как нацизм ограничивал его перспективы».
Дело не только в констатации очевидного Даллином. Главное в другом. Этот образчик военной пропаганды, предложенный одним из главарей кровавого нацистского режима ради борьбы с Советским Союзом, в сжатой форме содержит всю аргументацию современного антикоммунизма против Советского Союза. Как в те годы, так и ныне подобные звонкие, но внутренне пустые фразы – не что иное, как оружие «психологической войны» против советского народа. Остается приискать дураков, готовых сложить головы за мыльные пузыри.
В 1943 году Геббельс считал, что они под рукой – Власов и его единомышленники. Да, доверился Геббельс дневнику, «призыв Власова был бы эффективнее» и удалось бы сколотить потребное войско, но «это, конечно, зависит от выпуска прокламации для Востока, которую фюрера пока не удалось уговорить издать». Так и не удалось, и не потому, что Гитлер был упрям, а потому, что он куда реалистичнее понимал положение на оккупированных территориях. 19 мая 1943 года он разъяснил: «…ни один солдат с этих земель не захочет умирать за нас ввиду чрезвычайно жестоких мер», которые проводили там нацисты.
Между тем группа военных, подстрекавшая Геббельса на описанный демарш, попыталась сделать новую попытку обратить в свою веру «восточное министерство». Застрельщиком выступил обер-квартирмейстер армии генерал Вагнер, который по должности отвечал за «поддержание порядка» в тылу германских войск на оккупированной территории и за их обеспечение на фронте. Он потребовал от Розенберга прислать на совещание в его штаб представителей «восточного министерства». Совещание состоялось 25–26 мая 1943 года. Вагнер с пугающей ясностью обрисовал военное положение и в лучшем стиле германских милитаристов заранее стал выводить их из-под огня критики за неминуемое поражение вермахта.
Он потребовал вынести «фундаментальное решение», ибо, как он заявил, «я вам уже указал на горькую истину, что наши надежды завоевать победу на востоке только при помощи нашей военной машины – мираж! Иллюзия! Помните, что сейчас без пяти двенадцать!.. Если мы проиграем войну, ответственность будет нести не армия, а именно политики и политиканы. Всю ответственность!» Розенберговцы мялись, отделывались общими фразами, а вермахт – их было около 25 военных против 3 чиновников «восточного министерства» – наседал, причем очень искренне: Вагнер ведь на глазах изобрел способ свалить ответственность за то, что армию били, на других. Козырной картой на совещании был обширный меморандум, подготовленный Тресковом и подписанный после мучительных терзаний фельдмаршалом Клюге. В нем с великолепной последовательностью (Клюге все еще настаивал, чтобы разыскали и расстреляли спрятанных разведкой «бунтовщиков» – Жиленкова и Боярского) выставлялось требование поддержки германскими властями Власова, формирования «русских» частей и прочего. Меморандум заканчивался на высокой ноте от имени Клюге: «Я не считаю возможным достичь победы без русской помощи!»
Какие бы разногласия ни раздирали правящую верхушку Германии по поводу «русских», Сталинград подтвердил главное – в борьбе с врагом русский человек бескомпромиссен.
Масштабы достигнутого Советским Союзом в сражениях 1942–1943 годов запомнили наши друзья и оценили враги. Когда после войны взбесившиеся атомные маньяки в США звали без промедления пойти походом на недавнего доблестного союзника, то стоило после исступленных воплей перейти к обсуждению практических мер, как призрак Сталинграда охлаждал самые горячие головы и сковывал безответственные языки. В одной из поджигательских книг, «Операция выжить», увидевшей свет в 1949 году и написанной известным тогда американским публицистом В. Хесслером, указывалось:
«По оценке весьма реалистического ученого доктора Филиппа Моррисона, потребовалось бы по крайней мере 1000 атомных бомб, чтобы причинить России ущерб, нанесенный только в ходе одной Сталинградской кампании… Это значительно больше того количества бомб, которое мы накопили после четырехлетних неустанных усилий».
Написано в 1949 году, – году, когда советские ученые поставили на службу миру отечественное атомное оружие.
Великий подвиг советской науки зримо прояснил соотношение сил в мире, начало завоеванию которого положил Сталинград. До общего сведения было доведено то, что уже было зафиксировано в сверхсекретных документах верховного американского командования еще по горячим следам Сталинградского сражения, подготовившего успех советского оружия в побоище под Курском летом 1943 года. Советские победы ясно показали, что дело идет к полному разгрому врага. В преддверии послевоенного мира высшие американские руководители попытались выяснить, что могут США на мировой арене.
Вашингтон обратился к людям сведущим – американскому комитету начальников штабов.