«Мне понятна твоя вековая печаль…». Вместо послесловия
… И умирая, даже не могли
Рассчитывать на святость их покоя
Последнего, под холмиком земли,
Насыпанном нечуждою рукою
Александр Твардовский
Прошли годы, десятилетия и в дебри Беловежской Пущи, где как рухнули на землю бойцы 49-й, так и сейчас там лежат, пришли их внуки-правнуки – поисковики.
Я еду в белорусские леса и поля, изборожденные живописными речушками, украшенные цветущими палисадниками с ладными хатами, двориками, садами… Так это выглядит из вагонного окна, из лобового обзора машины… Но сердце сжимается, потому что оно знает: я вхожу в зону Великой Тайны, я вторгаюсь в бездонную «черную дыру» нашей истории. Меня поведет по ней мой поводырь, проводник, старожил – как ни назови, но он поведет вглубь лесов и даль холмистых полей. Он и сам толком мало что знает о том, что творилось здесь в конце июня 1941 года. Этого в целом никто не знает – и потому «черная дыра». Но у него есть чутье – здесь и здесь, и вон там – происходило нечто страшное, жестокое и преотчаянно отважное. Здесь и здесь и вон там – лежат под травянистым дерном черепа и кости, каски и винтовки тех солдат, которых война загнала в смертельный тупик и которые вырывались из него как могли. Кому-то повезло – прорвался, большинству нет – навсегда остались в Пуще. И теперь здесь территория их великой тайны, тайны гибели и подвига. Не скажет ни камень, ни крест, где легли… Но скажет, точнее, покажет – чуткий металлоискатель. Его поисковая электроника намного отзывчивее, чем сердца иных людей.
А вот и вход в зону. Ее портал ничем не приметен – разве, что шлагбаум перекрывает лесную просеку – туда на машинах нельзя! Но нам можно, у нас с Дмитрием Козловичем, разведчиком поискового отряда, – пропуск. И Дмитрий, мой проводник-сталкер, уверенно шагает в глубь Пущи.
– Вот там был бой, и за ту высотку тоже… А судя по гильзам, по настрелу, здесь держал оборону пулеметчик. Кто он? Удержал ли? Выжил? Бог веси…
С нами объемистая книга с картами и схемами «Июнь 1941. Разгром Западного фронта», но и она не может поведать, что и как творилось здесь в роковые дни. Только наметки, только наводки… Все остальное находите сами, представляйте, сколько хватит воображения.
И мы находим, находит в первую голову Дима Козлович, у него и природное чутье, и замечательный инструмент в руках. «Пи-Пи-Пи…» Снова настрел, снова куча гильз, а там и старый ржавый затвор от винтовки откликнулся.
Фактически в руках у поисковика миноискатель. Ходим с ним и разминируем запрятанную память…
Беловежская Пуща… Заповедные места первозданной природной красоты… Древние леса разбиты на кварталы, меж ними проложены просеки. Вот на них-то и разыгрались бои, покрытые, в полном смысле этих слов, «мраком неизвестности». И тем не менее из этого мрака всплывают редкие имена и даже адреса, и даже немые свидетели воинского подвига – ржавые штыки, стволы винтовок, взрыватели гранат… Шаг за шагом… Архивный листок за листком, пожухлая фотокарточка за карточкой… Поиск. Многолетний. Упорный. И небезуспешный…
Нет никого, кто мог бы что-то сказать об этих боях, не вошедших в летописи, все вымерли – и участники, и свидетели, даже современники – и тех уже никого нет… Но есть вещдоки – вещественные доказательства, тех ожесточенных схваток. Они, конечно, все немые, но и из них можно сложить картинку.
Не всякий след – память. След памяти – это знак чужой судьбы, будь это отдельная личность или целый народ. Память – это то, что дает понять – что-кто-зачем-почему? Вот мы и стараемся это понять…
«Аргонский лес, ты, как один могильный крест…» «На братских могилах не ставят крестов, и вдовы на них не рыдают…» Нет здесь ни братских могил, ни крестов, ни вдов. Весь лес сам, как огромная братская безымянная могила. Спять здесь те самые бойцы, которые до сих пор числятся в списках без вести пропавших. Но есть люди, которые возвращают им имена – поисковики. Безымянные, забытые, затоптанные солдаты вдруг снова обретают адреса и фамилии, встают из земли, точнее, их поднимают поисковики. Находят и поднимают. Возглавляет их легендарный в Белоруссии командир поискового отряда «Батьковщина» минчанин Александр Дударёнок. Он и есть главный воскреситель имен, канувших в Лету.
* * *
Не только у времени, но и у пространства есть свойство памяти. Все, что происходило в этом месте леса, опушки, села, на городских улицах, – все это записано на некую неведомую нам «кинопленку», все это можно «прокрутить вспять» (если освоить соответствующие технологии). На чем ведется такая запись? На облаках? Возможно (ведь есть же в компьютерном деле свое Облако, где хранятся данные). Небо и солнце, атмосферные явления, слои и сферы – все это сложная вселенская оптика. Конечно же, память Неба хранит все, что происходит под ним. И если бы вернуться сейчас в сорок первый, мы бы все увидели своими глазами…
«Мне понятна твоя вековая печаль, Беловежская Пуща, Беловежская Пуща…» Мне теперь тоже понятна вековая печаль Беловежской Пущи. А ей, этой печали, без малого скоро будет век…
В июне 1941 года в этих лесах и в этих местах «пропала» целая дивизия РККА – 49-я стрелковая… Пропала для тех поспешных историков, которые поторопились списать не только 49-ю, но и другие соединения в «без вести пропавшую» по причине разгромного для Западного фронта начала войны. Той самой – Великой, Отечественной.
Но судьба 49-й стрелковой дивизии, которая встретила на границе один и из самых сильных ударов вермахта, продолжает волновать белорусских краеведов и поисковиков. И вот с одним из них, который первым начал разведочную деятельность в Пуще, Дмитрием Козловичем, я еду в родной с детства город Волковыск, откуда мы и отправимся в два беловежских местечка – Порозово и Новый Двор.
– Именно на этом пространстве – вдоль 30-кило-метро-вой лесной дороги, и разыгрался тот бой, который стал для 49-й дивизии последним и в то же время победным, – рассказывал по дороге Дмитрий Козлович. Он местный житель, водитель грузовой фуры, а в свободное время поисковик-разведчик, работающий в рядах «Батьковщины», самого авторитетного в Белоруссии поискового сообщества, работающего под эгидой специального батальона.
Кроме Козловича судьба 49-й дивизии (а в ней было свыше десяти тысяч бойцов) волнует и волновала еще пятерых человек: Александра Дударенка, руководителя «Батьковщины», председателя порозовского сельсовета Виктора Акудовича, историков Бориса Голодницкого и покойного Дмитрия Егорова, ну и автора этих строк.
К сожалению, в архивах о 49-й СД первого формирования почти ничего нет. Чтобы найти фамилии ее бойцов и командиров, Голодницкий провел кропотливую работу на специализированных сайтах: «Поскольку никаких архивных материалов по 49-й стрелковой дивизии не сохранилось, – рассказывает Борис, то единственной возможностью хотя бы частично восстановить имена воинов дивизии является их поиск на страницах сайта obd.memorial.ru. В результате таких поисков оказалось возможным установить имена 962 человек, состоящих на утро 22 июня 1941 года в списках бойцов и командиров 49-й дивизии.
Есть и еще один способ, правда, не столь эффективный, но все же: находить тела погибших бойцов и определять их фамилии по запискам в медальонах-«смертниках». Понятно, что не у всех они были с собой,