Рыльский рухнул на колени у самого края купола, осторожно опуская Регентшу на землю. Он уставился на меня, не понимая, что происходит. Его обожженное лицо выражало только животную усталость и боль.
Орловская стояла как вкопанная, глядя то на купол, то на меня. В ее глазах читался немой вопрос: «Кто ты такой⁈»
Я больше не обращал на них внимания. Я повернулся лицом к Химере.
Она закончила с последними гвардейцами. Огромная туша, забрызганная кровью и сажей, дымилась в нескольких местах — видимо, кто-то успел всадить в нее что-то серьезное. Но это лишь разъярило ее. Одно крыло было порвано, из пасти текла черная кровь, но смертоносная мощь била от нее волнами. Она увидела меня. Маленькую фигурку, стоящую без оружия между ней и ее новой добычей — людьми под странным куполом. Ее львиные глаза, пылающие ненавистью, сузились. Она издала низкий, обещающий расправу рык и сделала первый шаг в мою сторону. Земля дрогнула.
* * *
Игорь Железный Ветер прижался спиной к шершавой коре вековой сосны, стараясь не дышать. Рядом, за другими деревьями, затаились двое его верных людей: Марина Молния с артефактными грозовыми перчатками и Глеб-Тишина, маг иллюзий и теней. Перед ними разворачивалось зрелище, превосходящее самые смелые и кровавые ожидания Игоря.
Поляна, где еще час назад кипел светский пикник, превратилась в филиал преисподней. Пылающие обломки дирижаблей, груды искореженного металла вездеходов, обугленные трупы людей и лошадей. И в центре этого кошмара стояла она. Химера. Зверобог. Истребляющий последние жалкие кучки сопротивления с чудовищной, непостижимой легкостью. Как будто она просто давила муравьев.
А там, у кромки леса… — Игорь прищурился — расположились последние выжившие… Орловская стояла в своем порванном алом платье и тяжело дышала. Капитан Рыльский, похожий на обугленное полено, сидел рядом с двумя безжизненными женскими фигурами — Регентшей и, видимо, Анной Меньшиковой. И… он. Самодержец Всероссийский. Николай Третий. Он застыл перед чудовищем как вкопанный. Безоружный. В своем нелепом охотничьем наряде.
Игорь почувствовал прилив холодного, горького презрения.
— Смотрите, — прошептал он своим людям, не отрывая глаз от императора. — Трус. Напыщенный дурак в короне. Прячется за юбкой охотницы и спиной покалеченного капитана. Пока его гвардия гибнет за него. Пока Империя горит. И это — наш символ? И это наше будущее?
При этом мужчина не мог не восхищаться яростью и силой Зверобога. Это была стихия, сметающая прогнивший мир на своем пути. И если она заодно сметет и это ничтожество, узурпировавшее власть народа… Так или иначе, Игорь видел в этом высшую справедливость. Не ЛИР убьет царя. Его убьет сама Россия, воплощенная в этом древнем гневе!
— Босс, — тихо его окликнула Марина, ее пальцы сжимали эбонитовые рукояти перчаток, от которых потрескивали микро-молнии. — Орловская… Она же там. Одна из лучших. Она из наших! Может… попробуем ее вытащить? Когда тварь отвлечется?
Игорь медленно покачал головой. Его лицо было жестким.
— Лес рубит — щепки летят, Марина. Она выбрала свою сторону. Служит трону. Погибнет героем. Ее имя навеки впишут золотыми буквами в списки у Вечного огня… если этот огонь кто-то еще будет помнить после сегодняшнего дня. — В его голосе звучало сожаление, но не раскаяние. — Наша цель — будущее. Без корон. Жалко ее? Да. Но не настолько, чтобы рисковать ради нее операцией.
Глеб молча кивнул, его пальцы уже перебирали тени, готовые создать маскировочную завесу для отхода.
И вдруг… все трое замерли.
Николай… сделал шаг вперед. Не к спасению. Не к куполу, где были его люди. А навстречу Химере. Совершенно один. Без оружия. Его руки были пусты.
— Что… что он делает? — прошептала Марина, не веря своим глазам.
Игорь хмыкнул, предвкушая скорый и кровавый финал.
— Решил покончить с собой красиво? — язвительно бросил он. — Ну что ж… Зверь сделает это куда эффектнее любого нашего снайпера. Готовьтесь, — Игорь поднял руку, давая знак своим стрелкам, затаившимся чуть дальше в лесу. — Целиться в него. Но не стрелять. Пока зверь не кончит свою работу. Пусть природа свершит правосудие…
Его слова замерли на губах.
Николай Третий вдруг… ВСПЫХНУЛ.
От его тела вдруг хлынул сокрушительный поток золотисто-янтарного СВЕТА. Он обжег глаза даже на таком расстоянии. Воздух вокруг императора загудел, затрещал, как разрываемая ткань. Земля под его ногами… испарилась на полшага вглубь, превратившись в раскаленное стекло.
И в следующее мгновение… он исчез. Не убежал. Не прыгнул. Просто исчез. А на его месте осталась лишь ослепительная, сжимающаяся в точку… ЖЕЛТАЯ МОЛНИЯ. Она на миг зависла в воздухе, испепеляя все вокруг невиданным жаром.
И рванула вперед.
Прямо на Химеру.
Со скоростью мысли.
Со скоростью разгневанного солнца.
Игорь Железный Ветер вскинул руку, чтобы прикрыть ослепленные глаза, его рот открылся в немом крике непонимания и первобытного ужаса.
— ЧТОООО⁈
Глава 20
«Легче завоевывать, чем управлять. С помощью соответствующего рычага можно одним пальцем поколебать мир, но, чтобы поддерживать его, необходимы плечи Геракла.»
Жан Жак Руссо
На таких скоростях я буквально развоплотился, превратившись в катарсис чистой воли. Ткань этого жалкого мира не выдержала моего напора и порвалась, как лист бумаги. Реальность взвыла, содрогаясь под моим натиском: ее швы затрещали, излучая ослепительные, режущие глаза искры…
До вспышки! Она предстала абсолютным светом. Белой. Чистой. Убийственной в своей незамутненности. Она стерла все краски этого мира, выжгла сетчатку глаз дотла, оставив лишь ослепляющую, звонкую пустоту. Даже мои собственные янтарные искры, искры Второй Печати Солнца, на миг угасли, подавленные этой белизной чистилища.
Свет схлопнулся, будто прилив, отхлынувший на секунду. Я прошел сквозь зверя яростным лучом солнца. Прошил его насквозь…
Затем фокус сместился в одну точку. Передо мной предстала Химера. Живая. Ошеломленная. Но не сломленная. Ее зловонное дыхание, хриплое и булькающее, вырывалось из поврежденной львиной пасти клубами пара. Ее бронзовая шкура была не просто почерневшей — она обуглилась и местами отслаивалась, обнажая подпаленную, пульсирующую плоть темно-багрового цвета.
Львиная голова безжизненно повисла на перебитой, неестественно выгнутой шее. Единственный уцелевший глаз чудовища — мутный, стеклянный, лишенный звериного огня — тупо смотрел в небо.
А одно крыло… оно было жалким, искореженным лоскутом кожи и комком перебитых костяных спиц, бессильно волочившимся по земле.
Но вот копыта зверобога… Могучие, кованые, они все еще впивались в расплавленную, остекленевшую землю, удерживая колоссальный вес монстра.
И из ран чудовища, зияющих, как ворота в иную