Глаза Яны блеснули.
– А сестра Богдана?
Яр вздохнул.
– Это было давно.
– А Мира?
– Это другое!
– Итак, я всего лишь одна из трёх, правильно, Яр?
Яр молчал.
– Или, может быть, из десяти?
– Прекрати! – Яр сам не заметил, как Яна оказалась на спине, а сам он снова навис над ней. – Я люблю тебя. Мне даже не с чем это сравнить.
– У тебя очень странная любовь! Трахать других у меня на глазах!
Яр почувствовал, как слабеют руки от этих слов, и поспешно откатился назад.
– Мне это светит опять? – спросила Яна, не поворачиваясь к нему. Глядя в потолок. – Может, это должно меня возбуждать?
Яр снова попытался притянуть её к себе, но Яна вывернулась, откатилась и, отвернувшись, свернувшись калачиком, замерла на другом краю кровати.
– Я никогда больше не сделаю так, – тихо сказал Яр. – Никогда больше… – он замолк и качнул головой, почувствовав глупость собственных слов. – Я люблю тебя, Яна.
– Давно?
– Очень, – Яр немного пододвинулся к ней и легонько коснулся пальцами плеча. – Мне просто нужно было время, чтобы это понять.
– Тогда почему тебе мало меня?
Яр прикрыл глаза.
– Яна… – Яр почувствовал, что голос не слушается, и прокашлялся. – Яна, ты меня вытащила. Но я сам выбраться не смог. Понимаешь?
– Нет.
– Я должен был… должен был спасти его.
– Это что, эстафета?
– Нет. Я должен был почувствовать – что хотя бы теперь могу. Что они не справились со мной.
Яна вздохнула.
– Глупый, – сказала тихонько она и, развернувшись, коснулась Яриковой щеки. – Помогло?
Яр покачал головой.
– И что теперь? Нафига было приглашать его сюда?
Яр снова покачал головой.
– Ему нечего делать там, – сказал он. – Я просто хотел… помочь.
– А здесь? Что он будет делать здесь?
– Мне нужен помощник на псарню.
Рука Яны на его щеке замерла.
– Яр, – голос Яны непривычно раскатисто прозвучал в тишине.
Яр открыл глаза и посмотрел на неё.
– Ты же шутишь, да?
– Ты бы не стала заниматься с собаками!
Яна поджала губы и какое-то время зло смотрела на него.
Яр был, в принципе, прав. И всё-таки то, что он хочет поселить в их доме кого-то ещё, выводило Яну из себя.
Той ночью они всё-таки уснули в объятиях друг друга, хотя во сне Яна всё время норовила Яра пнуть. Но разговор явно не был окончен.
Яна продолжала ревновать. Иногда она становилась невыносима настолько, что Яру хотелось ей врезать – но он ограничивался лёгким шлепком по заднице, который, по его представлению, должен был всё Яне сказать.
А ещё Яна задавала вопросы – от которых Яра пробирала дрожь. И одним из таких вопросов стало:
– Почему ты не просишь меня танцевать?
Яр вздохнул и, отложив книгу в сторону, посмотрел на неё.
– Я не думал, что тебе это приятно.
Яна стояла у окна нахохлившись, обхватив себя руками, и смотрела на него.
– Мне было приятно, – сказала она наконец. – Что ты смотришь на меня. Такими глазами, как будто на свете больше нет никого.
Яр невольно улыбнулся уголком губ.
– Я и так всё время на тебя смотрю.
Яна ссутулилась ещё сильней.
– Иди ко мне, – Яр протянул руку. Яна нехотя взялась за неё, и Яр тут же рванул её на себя, усаживая к себе на колени верхом. Прошёлся носом по полукруглому вырезу майки, касаясь дыханием ключиц.
– Я люблю тебя, – прошептал он, задерживаясь у самого уха. – Станцуешь мне?
– Да. Но не сейчас.
Яр спрятал улыбку у Яны в плече.
– Хорошо.
Яна в самом деле нервничала – с тех самых пор, как Джеральд Хайдегер сделал свой ход.
Она отлично понимала, что нельзя идти у такого человека на поводу. Она однозначно не собиралась с Хайдегером спать – но работу получить всё-таки хотела; и решила, что может завести свою игру.
В конце концов, Хайдегеру она ничего не обещала. В контракте не было прописано, что Эрика Йансен должна с Джеральдом Хайдегером спать. Все договорённости существовали только на словах, и даже в них оба пользовались тактичным «поддерживать контакт».
Яна решила, что вполне может «поддерживать контакт» – до тех пор, пока у неё не появится приличное портфолио. Пока она не узнает нужных людей.
Она могла бы ещё сомневаться в том, что делает, но Яр основательно разозлил её, притащив в дом своего тюремного дружка, и через три дня Яна подписала с Хайдегером договор.
На четвёртый день Арсений съехал из гостевой спальни в какой-то дешевый дуплекс, но решение уже было принято. И надрезая ножом аккуратненький сэндвич с лососем, улыбаясь Джеральду и обещая ему следующий ланч, Яна мстительно представляла, как Яр учит Арсения кормить собак.
Большего Хайдегер пока от неё не хотел. События он не торопил и даже вопросов о личной жизни не задавал – а значит, Яна ему и не врала.
Только спустя пару недель вполне приличных ухаживаний Хайдегер предложил расширить совместный приём пищи ещё и до обеда. Яна колебалась, но когда Хайдегер напомнил, что им стоит обсудить концепцию фотосъёмок для следующего номера, Яна сдалась – в Москве с ней концепции никто не обсуждал.
Джеральд был ровным в общении, довольно симпатичным внешне и упёртым как скала – Яна чувствовала это в каждой чёрточке его лица.
Хайдегер всегда шёл до конца – это Яна видела, пока наблюдала за его работой в офисе, и эта маленькая деталька его характера сильно смущала Яну, потому что говорила о том, что отделаться от Джеральда, когда придёт время, будет нелегко.
Впрочем, Яна не привыкла заглядывать далеко. Единственная её попытка строить планы на будущее потерпела крах, и она твёрдо смирилась с мыслью, что импровизация – его всё.
Вечером после обеда было неприятно смотреть Яру в глаза – как и каждый вечер потом, когда она приходила от Хайдегера домой.
Яра она любила. Это не девалось никуда. Это чувство было большим и сильным – как кит. Оно поселилось глубоко в её душе, и Яна не могла бы представить, что оно денется оттуда куда-нибудь.
Именно поэтому было так паршиво осознавать, что она делает то, что Яр вряд ли бы ей разрешил – но Яр тоже делал то, что сама Яна бы ему разрешать не стала, так что Яна успокаивала себя тем, что попросту мстит.
Месть не доставляла радости. Яне не хватало той открытой близости, которая сложилась между ней и Яром не так давно. Хотелось восстановить утраченное, и едва задавался выходной, Яна пыталась вытащить Яра куда-нибудь. Получалось не всегда, потому что