Ночью перевел два первых номера второй части оратории.
17. Перевел еще шесть номеров оратории.
18. Кончил переводить вторую часть оратории (два последних номера). Очень удачно вышел марш. Тема — о Сталине. По глубине характеристики вышло гораздо лучше подлинника.
Был у Гершф[ельда], хотел прочитать ему вторую часть, но он был занят, уходил из дома, отложили до завтра. Просил прислать ко мне Деляну с подстрочником и материалами для третьей части.
19. Был у Гершф[ельда], читал ему вторую часть. Он пришел в восторг, выразил мнение, что Деляну придется переводить с моего текста на молдавский. С от'ездом ансамбля вопрос еще не решен, нет телефонной связи с Москвой.
20. Ничего существенного.
21. Опять был у Г[ершфельда]. Он разговаривал с Москвой. Его заявления обещали доложить секретарю ЦК (очевидно молдавского). Возможно, что ансамбль поедет через несколько дней. Г[ершфельд] твердо заявил, что возьмет нас с собой. Очень рассердился на Деляну, узнав, что я еще ничего не получил и через одного сотрудника передал Деляну такой приказ:
— Если он завтра утром не представит Волкову подстрочника к 3-ей части, пусть берет билет и едет куда хочет!
Вдобавок написал грозную записку.
Речь зашла о гимне, который он написал на конкурс. Г[ершфельд] выразил уверенность, что его работу не примут, и сказал, что хорошо бы иметь слова для написанной вещи, чтоб она не пропала. Я взял размер и вызвался написать.
Ночью сидел до трех часов (благо горело эл[ектриче]ство) и написал песню «Родина». Вышло очень удачно.
22. Утром переписывал ораторию, когда пришел Деляну с извинениями. Принес все материалы по 3-ьей части и пролог. Просидели с ним часа полтора, я записывал ритмы. Надо в воскресенье работу над переводом закончить.
Был вечером у Г[ершфельда], снес «Родину». Он нашел стихи чудесными, гораздо лучше гимна, в замену которого она написана.
— Если бы у меня были раньше такие слова, я написал бы музыку гораздо лучше, — заявил он.
У него был аккордеон, он играл свою вещь и пел мои слова.
Сидел до 3 часов ночи, перевел несколько номеров из 3-ей части.
23. Продолжал работу над переводом. Очень трудно переводить вещи, написанные без всякого ритма, где в каждой строчке свой размер, а в некоторых — никакого размера. Перевел несколько номеров, из них наиболее удачным считаю романс («Когда родных покинул и дом вблизи границы...»)
Был в Радиокомитете, просил Попову заготовить справку о моей работе, заходил к Герш[фельду], ничего нового. Долго сидел вечером, работа подвигается. Плохо лишь то, что начали болеть зубы.
24. С утра засел за работу. Был Деляну, принес подстрочники для двух номеров. Читал ему то, что сделано из 3-ей части, он остался доволен.
Вечером работал только до 12 часов, помешала зубная боль. Но все же почти закончил 3-ью часть, остался лишь один номер.
25. 3-ья часть закончена, сделан добавочный №2а, который раньше был пропущен. Это очень милый романс, который вышел весьма удачно («Ты стряхни с себя очарованье сна»).
Был у Г[ершфельда], все еще ничего определенного насчет от'езда в Москву, но есть надежда. Просил меня прийти на концерт «Дойны», он там прослушает 3-ью часть. Мы с Адиком пошли; чтение, правда, не состоялось, зато прослушали концерт.
После концерта я немного переводил, вдруг слышу:
«В 21 ч[ас] 30 м[инут] по радио будет передано важное сообщение....». Сидел, ломал себе голову, что это будет. Думал — Кривой Рог, т[ак] к[ак] наши войска вчера были от него в 10 к[ило]м[етрах]. Оказалось лучше: Днепропетровск и Днепродзержинск! Замечательная победа! А позавчера взят Мелитополь после упорных многодневных боев...
26. Целый день переводил пролог и закончил только около 12 ч[асов] ночи, затем еще переписал его. Почитал газеты и лег спать в 3 часа ночи.
27. Гершф[ельд] назначил чтение оратории в 3 часа. С утра я переписывал 2 и 3 части (1-ая переписана раньше), внес кой-какие поправки, словом, кончил работу к 2 часам и даже успел сшить рукопись. В 3 ч[аса] был у Г[ершфельда], оттуда пошли в оперный театр, где мне пришлось читать перевод перед хоровым коллективом (человек тридцать). Слушали очень внимательно, я читал с под'емом.
Перевод слушатели признали замечательным.
— Язык очень простой, но стихи звучат прекрасно, очень музыкальны, — говорили одни.
— Это прекрасный вклад в молдавское искусство, — заявили другие. — Надо выразить благодарность тт. Деляну и Волкову...
А один чистосердечно и простодушно заявил:
— Перевод звучит гораздо лучше, чем молдавский текст!
В отдельных разговорах со мной артисты опять очень хвалили перевод и говорили, что оратория будет иметь гораздо больший успех на русском языке, чем на молдавском, да, очевидно, она и будет больше исполняться по-русски, т[ак] к[ак] в Молдавии русский язык гораздо популярнее молдавского.
Г[ершфельд] предложил притти для денежных расчетов завтра утром, а Деляну выпросил у меня до этого времени рукопись.
Деляну восхищен моим переводом, особенно же ему нравится романс: «Ты стряхни с себя...» (Можно назвать его «Прощанье».)
— Если вы напишете хорошую музыку к нему, — сказал он Гершфельду, — то этот романс будет лучше «Вечера на рейде» и всех других в том же роде...
Я подарил ребятам Гершфельда «Волш[ебника] Из[умрудного] Города». Ребята и мать в восторге. Ребята тут же бросились рассматривать картинки.
Дома вечером отдыхал, читал «Вестн[ик] Иностр[анной] Литер[атуры].»
28. Расчет за «Молдавию» оказался весьма скудным: всего 1500 р[ублей]! Оказывается, по тарифу полагается от 20 до 50% того, что получил автор, а Деляну уплачено 3000 р[ублей]. Материальные результаты работы мизерны, и все же я доволен, что ее сделал. Чувствуешь нравственное удовлетворение, перечитывая некоторые бесспорно хорошие вещи, вошедшие в ораторию. Впрочем, Г[ершфельд], чтобы меня компенсировать, приказал бухгалтеру Лангбарду заплатить мне за 3 песни 1500 р[ублей] («Прощанье бойца», «Баллада о Сергее Лазо», «Мы вернемся к тебе, Молдавия»). Но Лангбард воспротивился, заявив, что высшая плата за песню 300 р[ублей]. Я обещал написать еще две песни. За расчетом Ланг[бард] просил притти к нему завтра в вагон и составить договор.
Вернувшись домой, сидел он, как