– Да, друг мой, – всплеснул руками профессор. – Некоторые люди полагают, что вся наша жизнь – это сон. И часто даже не наш, а какого-то постороннего существа – то ли китайской стрекозы, то ли языческого божка, задремавшего на полянке после любовных утех со своими наложницами. Но даже если это так, то всё равно есть некий сон, в котором вы, мой дорогой, – профессор переключился на Захолустьева, – обнаруживаете себя намного чаще, чем в любом другом сне. И в этом сне вы обладаете очень показательной привычкой просыпаться, а потом снова ложиться спать. Некоторые пытливые умы также заметили, что в этом сне законы физики действуют с какой-то назойливой постоянностью, чего не скажешь о других, обрывочных и ускользающих снах, в которые вы погружаетесь каждую ночь. Если, конечно, вы не страдаете бессонницей, как я. Впрочем, я уже утомил вас этими банальностями.
Но это было не так. Захолустьев нисколько не утомился. Если лежать в тишине с закрытыми глазами, не имея мыслей, он научился только недавно, то делать то же самое, но с открытыми глазами и при посторонних, которые разговаривают, он умел всегда.
– К счастью, – торжественно поднял палец профессор, – есть один простой приём, который приняли на вооружение даже те люди, которые в силу патологических нарушений работы мозга постоянно путают сон и явь. Нужно просто подойти к выключателю на стене и нажать на клавишу. Видите ли, спящий мозг не учитывает законы электротехники и скрытую проводку, а потому не может смоделировать правильную работу даже простейшего бытового выключателя. Николай! – он обратился к писателю. – Помогите нам, пожалуйста, разрубить этот гордиев узел.
Старообрядцев встал с табуретки, прошёл ко входу в комнату и нажал на клавишу выключателя. Ничего не произошло.
Профессор наморщился, как будто ему наступили на ногу, но быстро преодолел замешательство:
– Николай, записывайте, – после чего продиктовал: – Всё это ему снилось. Точка. Записали? Теперь покажите нам запись, а я попытаюсь объяснить нашему юному другу, как трудно воспринимать письменный текст в ситуации сновидения, особенно человеку, который редко общается с рукописными источниками, – Гниловский бросил какой-то быстрый иронический взгляд в сторону Захолустьева.
– Позвольте, я сначала проверю лампочку, – возразил писатель. – Она могла просто перегореть.
Сказав это, он пододвинул табуретку под абажур, встал на неё и дотянулся до лампы. Захолустьев заметил, что писатель ходит по его комнате в уличной обуви: на его ногах были новенькие летние ботинки из чёрной кожи. Почти такие же, но с какими-то старомодными медными бляхами, были на ногах профессора, который расхаживал по комнате, нисколько не стесняясь. Грязи на полу он не оставлял, но всё же Захолустьев зашевелился на своём ложе от недовольства. Заметив это, профессор присел к нему на диван:
– Так-с, наконец-то мы оживаем, – он игриво подмигнул Захолустьеву и принял из рук Старообрядцева лампочку, которая к тому моменту уже была выкручена.
– Итак, коллеги, – профессор поднял лампочку, немного отстраняя от себя, как делают дальнозоркие старики. – Что же мы видим? Классическая лампа накаливания мощностью семьдесят пять ватт. Обратите внимание на вольфрамовую нить. Вы видите? Она надорвана. Вот здесь. Это означает только одно: лампа перегорела. Я вас поздравляю, Николай, – профессор обратился к писателю с деланым ликованием. – Ваша гипотеза оказалась верна. Вам же, коллега, – он снова переключился на Захолустьева, – я должен выразить свои соболезнования. Теперь вы никогда не узнаете, спите вы или нет, не говоря уж об элементарном освещении этой комнатушки… Впрочем, если у вас есть запасная лампочка, – новая надежда осветила лицо старого профессора, – мы с Николаем могли бы заменить её, убив двух зайцев разом.
– У меня нет лампочки, – несколько раздражённо ответил Захолустьев. – Но если я не сплю, то где моя мать? Почему она вас пустила?
– Допустим, мы пока не решили, спите вы или нет, – захихикал профессор. – Но что спит ваша мать, это я вам могу гарантировать. Спит крепко и сладко.
Он сложил ладони вместе и подставил их под ухо, закрыв глаза и показывая тем самым сладко спящего человека. Поглядев на профессора как на безумца, Захолустьев обратился взглядом к Старообрядцеву. Тот уже успел снова сесть на табуретку и совершенно спокойно, закинув ногу на ногу и покачивая ботинком, ответил:
– Мы её усыпили. Дали снотворное.
– Какое снотворное? – полюбопытствовал Захолустьев.
Писатель перевернул несколько страниц своего блокнота, возвращаясь к началу, и зачитал:
– Циклобарбитал. Триста миллиграммов.
– Проверенный рецепт! – заметил профессор. – Рекомендую. Если будет нужно, помогу достать. Связи ещё остались, слава богу.
– Зачем вы это сделали? – прямо поинтересовался Захолустьев, не обращая внимания на фармакологические посулы профессора.
– Видите ли, друг мой, – поспешил ответить Гниловский, – о нашем пребывании здесь никто не должен знать. От этого напрямую зависит качество выполнения работы. Как я уже сказал, моя работа должна быть безупречна, и единственным её свидетельством станет литературный отчёт нашего дорогого Николая.
Старообрядцев всё это время неотрывно вёл конспект.
– Что это за работа? – всё более настораживался Захолустьев.
– Об этом я вам сказать не могу, – мягко улыбнулся Гниловский. – По крайней мере не здесь. Вам нужно будет пойти с нами, и со временем я расскажу все детали предстоящей нам операции.
– Вы врач? – вдруг подозрительно глянул Захолустьев.
– Вовсе нет! – тихонько засмеялся профессор. – Это вы про операцию? Не беспокойтесь, никто вас оперировать не будет. По крайней мере, – он весело подмигнул Захолустьеву, – если сами об этом не попросите.
Захолустьев хотел опять что-то спросить, но профессор перебил его:
– Вот что, друг мой! У меня только что возникла идея. Надеюсь, она сэкономит нам время, а потом мы обязательно обо всём договоримся. Вот смотрите. Мы до сих пор так и не смогли вам доказать, что вы не спите. Может, это и к лучшему? Считайте, что спите, и делайте то, о чём вас просят. Ведь что бы ни случилось, с вас взятки гладки. Стало быть, нет смысла упрямиться, не так ли? Если же это не сон, то просто присмотритесь к нам повнимательнее. Мы люди серьёзные, это же сразу видно. Посмотрите ещё раз на меня, – Гниловский приосанился и очень выразительно глянул на Захолустьева. – Посмотрите на Николая.
Старообрядцев оторвался от своей работы и тоже с самым серьёзным выражением посмотрел на Захолустьева через свои очки.
– Разве мы похожи на мошенников?
– Нет, – согласился Захолустьев. Ему понравилась аргументация профессора.
На лестничной клетке Захолустьев вдруг заметался и рванулся было назад в квартиру.
– Что такое? – Профессор преградил ему путь.
– Обувь забыл.
– Николай! – быстро обратился Гниловский к писателю. – Не