Старообрядцев открыл дверь, чтобы вернуться в квартиру.
– Красные полусапожки, болоньевые, – сказал ему вослед Захолустьев.
Наконец, после долгой возни, его обули. Сам бы он справился быстрее, но профессор всё норовил позаботиться о нём, что только досаждало и вносило лишнюю суету. Полусапожки оказались очень практичной обувью. Благодаря тонкой подошве из современного полимерного материала в них было очень удобно и легко ходить. Увидев, как мягко Захолустьев ступает по асфальтированной дорожке, профессор пришёл в неподдельный восторг.
– Николай! – потребовал он. – Обязательно опишите эту обувь. Только в такой и буду ходить, когда кончатся все эти хлопоты! Впрочем, что это я лезу не в своё дело? Пишите, как считаете нужным. В этом деле я вам полностью доверяю.
– Спасибо, профессор! – поблагодарил Старообрядцев. Даже на ходу, едва поспевая за Гниловским и Захолустьевым, он успевал делать пометки в блокнот.
– Вам не жарко, друг мой? – профессор осмотрел наряд Захолустьева, не очень шедший к летнему сезону.
Захолустьев ответил каким-то бессмысленным взглядом, но это только дополнительно воодушевило профессора:
– Очень вас понимаю! Я бы и сам так ходил. Уютнее как-то. Да и косточки уже мёрзнут в мои-то годы. Но проклятое общественное положение, – профессор гневно распахнул свой фирменный плащ, демонстрируя элегантнейший двубортный костюм из чёрной шерсти в тонкую белую полоску, сшитый на заказ в дорогом ателье. – Приходится пускать плебеям пыль в глаза, чтобы можно было хотя бы приоткрыть рот на их глупых бараньих заседаниях.
Минут через десять они достигли станции метро.
– Как вы уже догадались, – с ноткой скорби в голосе Гниловский обратился к Захолустьеву, – служебной машины у меня нет. Отобрали! Но, – он гордо поднял голову, – в данном случае обстоятельства работают на нас. В метро у них нет жучков. Кроме того, кое-какие деньги мне ещё выделяют, так что сегодня прокатимся за мой счёт. Вперёд, джентльмены. А точнее – вниз!
– Итак, друг мой, – профессор приблизился вплотную к Захолустьеву, когда они спускались на эскалаторе, – мне не терпится перейти к делу. Вы, должно быть, думали, что дела никакого и нет. «Старый дурак морочит мне голову!» Так ведь вы думали? На вашем месте я бы думал именно так.
Захолустьев так вовсе не думал. Он давно уже знал, что если не думать, то всё происходит само собой – зачастую лучше и интереснее, чем когда обдумаешь и взвесишь каждый шаг. Даже в толкотне метро под напором слов незнакомца ему удавалось почти не думать. Он просто слушал, что ему говорят. Гниловский продолжал:
– Должно быть, вы не раз уже слышали, что Россию надо спасать?
Захолустьев воспринял этот вопрос без всякого энтузиазма. Но профессору как будто было всё равно:
– И это правда, голубчик! Россию давно пора спасать. «От кого?» – спросите вы. И вовсе нет, – почти безумно расхохотался профессор, будто услышал предположение Захолустьева, хотя тот продолжал молчать. – Вовсе не от евреев, мой неистовый юный друг! Сейчас у России куда более опасный противник!
Они вошли в вагон. Гниловский зажал Захолустьева в угол, подальше от посторонних ушей. Старообрядцев изо всех сил льнул к ним, чтобы не пропустить ни слова. Он уже знал в общих чертах, о чём будет говорить профессор, но тут было важно ухватить интонации – ему нужен был живой материал, а не теоретические выкладки.
– Главного врага России зовут Антипапа Лжедмитрий, – Гниловский перешёл к самой сути дела. – Я не уверен, что это человек, поэтому правильнее будет называть его существом. Тёмной сущностью, если хотите. Он очень сильный маг и телепат. Говоря более популярным языком, экстрасенс. С помощью своих сверхъестественных способностей он уже много лет воздействует на членов правительства России, заставляя их принимать неправильные решения. Мне удалось вычислить, где находится его логовище.
Сказав это, профессор устремил на Захолустьева сверкающий огненный взгляд. Но тому было не особенно интересно, где прячется главный враг России. Не то чтобы он был человек нелюбопытный или равнодушный к судьбам своей страны. Нет, он тоже чем-то интересовался. Он даже думал иногда, что он патриот. Но за последнее время в нём поселился какой-то душевный холод, который сам подсказывал ему ответы на такие вопросы. И если бы Захолустьев спросил себя, где кроется истинный враг России, этот холод ответил бы ему просто:
– Везде.
Если бы Захолустьев на этом не успокоился и попросил бы дать более конкретный ответ, душевный холод не заставил бы себя ждать:
– В твоём сердце. Ты и есть главный враг России.
Захолустьеву такие ответы не нравились, поэтому он научился не думать и месяцами напролёт почивал на своём диване, созерцая пустоту.
– В могиле Сталина! – победоносно изрёк профессор.
Бедный старик не понимал, какой собеседник ему достался. А ведь он был не глуп. Это был один из умнейших людей на планете, и такие, как Захолустьев, были ему плохо известны просто потому, что наука не занимается пустотой такого рода. Науке известен вакуум, но это пустота совершенно иная. Вакуум может быть чрезвычайно полезен в хозяйстве. Что же касается Захолустьевской пустоты, то рядом с ней всё приходило в упадок и лишалось значения. Может быть, учёный всё это понимал, но отважно отыгрывал свою роль, чтобы давать достойный материал перу писателя, который неотступно следовал за ним и записывал каждый его шаг и каждое слово.
– И можете мне поверить, – в голосе профессора зазвучала нотка восхищения, – он оборудовал там себе прекрасное гнёздышко! Это сверхсовременный, абсолютно неприступный бункер, оснащённый всеми благами цивилизации. У нашего дорогого существа там есть всё, чего душа ни пожелает, вплоть до соковыжималки. Если душа у него всё-таки имеется, в чём я очень сомневаюсь.
– Даже соковыжималка есть? – заинтересовался вдруг Захолустьев, чем привёл профессора в неописуемый восторг. – Откуда вы знаете?
– Несомненно! – вскричал Гниловский уже с такой экспрессией, что на него начали озираться пассажиры вагона. – Я готов спорить на все свои научные регалии, что соковыжималка у него имеется. У меня чутьё на такие вещи!
Тут поезд остановился, и это привело профессора в чувство. Увидев на табло название станции, он вскинул брови, крепко схватил Захолустьева и потащил его к выходу:
– Наша станция! Немедленно покинуть вагон.
На эскалаторе профессор особенно плотно приобнял Захолустьева:
– Друг мой! Как я уже сказал, бункер Антипапы Лжедмитрия абсолютно неприступен. Единственный способ нейтрализовать злодея – выманить его наружу. Для этой-то цели я и решил обратиться к вам. Ведь вы, голубчик, не только патриот своей страны, но вообще человек экстраординарный.
Захолустьев и тут не удивился. Он хорошо знал о своих экстраординарных способностях. Их развитию он посвятил всю свою жизнь. Он понял,