– Куда здесь, Никит?
– А вон под той рогатиной нужно копать, судя по стрелочке.
Ребята подошли к чёрной трухлявой коряге, которая двумя своими рогами напоминала изображение Бафомета.
– Здесь?
– Кажется, да!
Никита достал складной ножик и спустя несколько минут раскопок вытащил на свет прозрачный пакетик с горстью белых таблеток.
– Ну что, по две сейчас вкинем?
– Ага. А ты посмотри, кто к нам явился! И не боится совсем!
Крыса подошла к ребятам почти вплотную и просительно вытянула морду, снизу глядя на таблетки.
– Ух ты, напугала она меня! Может, бешеная или ещё чего? Вообще-то, такие животные дичатся человека, не приближаются.
– Сам ты дикий человек! Она ручная, значит, раз к человеку подходит.
– Да ну её! Давай вкинем – и до остановки, ехать пора!
– Да подожди ты! – Молодой человек взял из пакетика таблетку и протянул крысе. Та схватила её и убежала вглубь чащи.
– С ума сошёл! Ты чего животных травишь?
– Да пусть кайфанёт, у неё, я думаю, жизнь не сахар. Дома нет. Интернета, центрального отопления тоже. Тем более, как я слышал, учёные опыты ставят, крысам наркотики дают!
– Ладно, ешь сам давай, и пойдём уже.
Горькая таблетка, вкус которой крыса безуспешно пыталась перебить, пережёвывая слежавшийся снег, подарила ей спокойствие и умиротворение вместе с лёгкой эйфорией. Хотелось неторопливо, лёгкой трусцой передвигаться по этому смешанному зимнему лесу и вдыхать его воздух. После пары часов прогулки крыса стала ощущать, насколько её тельце насытилось кислородом. Она начала чувствовать свой кровоток, а в конечностях возникло приятное покалывание. Незаметно для себя она выбежала к какому-то садоводству, пустынному в это время года.
Садоводство выглядело голо и неуютно. Оно не было покрыто снегом, который таял всё сильнее, выводя на передний план запущенность места с его покосившимися заборами, по большей части полуразрушенными, деревянными домиками, гниющими либо обугленными, выбоинами на дорогах, наполненными какой-то тёмно-серой жижей. Хотя отдельные участки «шестисотки» отличались почти европейской аккуратностью, общего впечатления от места это не меняло.
Бредя по обочине одной из пустынных улиц этого садоводства, крыса начала чувствовать голод. Из-за наркотиков она могла не испытывать это чувство по нескольку дней, однако потом её желудок буквально начинало сводить судорогами. Вдалеке, на пересечении нескольких улиц, крыса увидела главный сельский магазин. Он представлял собой большой ларёк из ярко-синего профлиста. Магазин был заперт, да и наивно было надеяться стащить там что-либо.
Зато чуть дальше, сбоку от этого пересечения улиц, в железном баке горел костёр, и рядом с ним переминались с ноги на ногу два бомжа совсем запущенного вида, каких сейчас почти и не встретишь, с перепачканными сажей лицами и косматыми бородами. Они прямо на открытом огне жарили кусочки какого-то мяса, разложенного на разломанной наполовину решётке для гриля, очевидно, найденной ими на ближайшей помойке.
– Ну шо, Рыло?! Обед к нам сам идёт? – прохрипел первый бомж, в тёмно-зелёной шапке, завидев подошедшую к ним крысу.
– А хуй ты поймаешь её, их спящих глушат! – пробасил второй бомж, достал из-за пазухи бутылку водки «Путинка» и сделал добрый глоток.
– Попытка не пытка, ёптыть!
– Ну ладно, изловим.
Поняв, что лучше ей убираться, крыса попыталась бежать. Однако тело плохо слушалось её, лапы заплетались, и в итоге она упала животом на зерно щебня, что могло бы быть очень болезненно, если бы не действие опиатов.
Подбежавший бомж Рыло тут же схватил её в свою шершавую, покрытую чёрным налётом ладонь.
– Водки, шо ль, набухалась? Еле движется.
– Тащи её сюда, сейчас разделывать будем.
Бомж в зелёной шапке достал перочинный нож, сделал на крысе несколько надрезов и стянул с неё шкуру, обнажив розовое тельце. Крыса почувствовала, как ветер стал приятно обдувать её кожу, и исходившее от костра тепло стало ощущаться явственнее.
– Слух, а что мы всё жарим живность? Я на помойке фольгу видел – давай в углях запечём целую?
– А давай!
Бомж в зелёной шапке отлучился на свалку, а его товарищ стал готовить угли: ломом выбросил из бака пару горящих поленьев, а уже почти догоравшие – добил и разломал. Голую крысу укутали в принесённую вторым бомжом фольгу и поместили её в угли – в самое пекло бака. В его железном нутре крысе было тепло и приятно. Постепенно согреваясь, она стала засыпать.
Ей стало сниться, что она находится на залитой солнцем площади небольшого провинциального городка перед Домом культуры. Судя по отсутствию рекламы, автомобилям (и их малому количеству), одежде прохожих, – были шестидесятые годы. На площади вокруг памятника Ленину были рассажены тюльпаны, а чуть ближе к прилегающему проспекту располагался небольшой фонтан. Вокруг него на скамейках отдыхали граждане, до которых иногда долетали небольшие брызги. Кто-то читал газету, кто-то играл в шахматы или «резался» в домино. Гуляли молодые мамы с колясками. Дети постарше резвились уже самостоятельно: играли в мяч, в «пятнашки», пускали мыльные пузыри. Кто-то ел мороженое и пил газировку возле автомата. Постепенно солнечный день стал сменяться тучами. Среди публики, присутствующей на площади, стали появляться «сомнительные» элементы. Их принадлежность к уголовному или просто маргинальному миру выдавали повадки, татуировки, хмурые и злые лица с грубыми чертами. Изначально присутствовавшая на площади публика, которая так понравилась крысе, напротив, стала редеть и постепенно растворяться в окрестных улицах и домах. Темнело. Среди «грубой» публики начал складываться стихийный митинг. Какой-то явно подвыпивший очень тощий мужчина в тельняшке и с трёхдневной щетиной залез в фонтан и хриплым голосом принялся кричать: «ХРУЩЁВА ПУСТИМ НА МЯСО!» Ему начал вторить нестройный хор таких же хриплых голосов. Лозунг «Хрущёва на мясо» сменился лозунгом «Хрущёва на колбасу», а потом откуда-то появились плакаты «ПОЖАРИМ ХРУЩЁВА НА ОГРОМНОЙ СКОВОРОДЕ СОЦИАЛИЗМА!» и «ХРУЩЁВА НОЖАМИ ПОРЕЖЕМ НА ЧАСТИ! ЛЕНИН ВОССТАНЕТ, И БУДЕТ ВСЕМ СЧАСТЬЕ!».
Один из мужиков схватил вскочившую на скамейку крысу и мёртвой хваткой сдавил ей шею. Внутри неё что-то хрустнуло, она почувствовала невыносимый жар и провалилась во тьму.
*Правительственные органы страны России признали АУЕ экстремистской организацией, будьте бдительны.
Ада Вильк
Сохранность
Иллюстрация Екатерины Ковалевской
<об антицелостности>
Пространство пережёвывает меня жвачкой и выдувает пузыри, выдавливает пузыри моих глаз, и я, свободный от картинок, иду подсматривать за чужим дефицитом жизни, которого тем не менее никто не желает себя лишать. За людьми,