Мы помним: «В начале было Слово…» – но не всегда отдаем себе отчет в том, что момент возникновения Слова ознаменовал рождение Человека и что это был в самом буквальном смысле акт творения. Что и подтверждает гениальное библейское «И Слово было у Бога, и Слово было Бог». То есть вот как: Слово, Творец и Творение – тождественны! И в этом контексте «держать Слово» не означает банального быть верным обещанию, здесь речь, извините, о другом: об удержании и сохранении смысла человеческого бытия и существования. Не меньше. Уверен, что Куприянов это понимает.
Мировосприятие и поэтические формы Куприянова настолько близки моим взглядам на мир и способы художественного проникновения в его нераздельную и неслиянную с человеком суть, что иногда мне кажется, что это я когда-то сложил верлибры, напечатанные под его именем, и его рифмованные стихи, и белый стих, и даже его прозу сочинил (о ней я здесь говорить не буду, как и о критических статьях, где Куприянов и талантлив, и умен, но… стихи его я ценю больше).
«Человек во времени и пространстве бытия» – любимая тема философски ориентированных поэтов. Да и самих философов тоже. Не вдаваясь в историю вопроса, отмечу только, что в культурологии сложилось представление о двух хронотопах – большом (в пределе – «всюду и всегда») и малом (в пределе «здесь и сейчас»), которые различаются не только количественно, но и по степени деятельностной включенности индивида в активность каждого из них. Любой человек в той или иной мере осознает, идентифицирует и реализует себя в каждом из этих хронотопов. Все зависит от того, в какой именно мере. Иной ощущает и осознает себя значимой частью вечной и бесконечной вселенной, иной – малой частью своего социума. Первые переживают свою связь с бесчисленными предками и потомками (я называю их этернистами), вторые – гордятся родовыми узами и знакомствами с сильными мира сего, а что такое «бесчисленные предки» или тем более «потомки», они даже вообразить не в состоянии, допуская их существование либо прагматически («Вот они, дети мои и внуки! – любуйтесь!»), либо чисто теоретически, абстрактно, как поэтические гипотезы; а поэты… мало ли чего они могут выдумать!
Говорить векам, истории и мирозданию? Если тронулся умом – говори, пожалуй; но учти, мой дорогой, наш больной товарищ, что психушка по тебе – во-он уже рыдает… И никогда не спросит он: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?» И никогда не сможет, землю всю охватывая разом, видеть то, что временем закрыто. Потому что он не «вечник», не этернист; он «временник», актуалист.
В этом, догадываюсь я, такая, довольно глухая и не широкая, известность поэзии Куприянова в нашей стране. Почти неизвестность. Даже не знаю, с чьей поэтической судьбой можно сравнить эту печальную историю.
Актуалисты гораздо более удачливы. «Стою на полустаночке / В цветастом по-лушалочке, / А мимо пролетают поезда»… И мелодия приятная, запоминающаяся. Или: «Мы с тобой два берега /У одной реки»… Не спрашивайте, что все это значит, – зачем она стоит на полустаночке, прынца ждет, что ли, бедолажка; какие два берега, у какой реки, о чем эти метафоры… Бессмысленно, но красиво и поется с удовольствием и даже, может быть, с умиленной слезой…
А попробуйте положить на приятную во всех отношениях мелодию вот это:
Из года в год и день ото дня /я за тобой, а ты от меня. //Я шел за тобой с цветка на цветок, /и аромат нас в небо увлек. //Я шел за тобой со звезды на звезду, /вот-вот настигну, вот-вот упаду. //И вдруг оказалось, что мы вдвоем /от сердца к сердцу с тобой идем. //Теперь идем с уст на уста, /и не отпускает нас высота.
Тоже про любовь; только задавать вопросы – зачем да почему, да что значит это и то… в голову не приходит. Хотите знать, по какой причине? Вот что:
там стихи, а здесь поэзия; там звучит приятная мелодия для флейты, а здесь – симфоническая музыка, Бенджамин Бриттен, Альфред Шнитке, Валерий Гаврилин… Разница существенная. Кто понимает, конечно. Мысленно перевожу стихи Куприянова на английский язык и вижу изумленную радость на лицах английских и американских читателей. Да, на английском (думаю, что и на других европейских языках) поэзия Куприянова воспринимается как современная классика. Наверно, и на других европейских языках верлибры Куприянова выглядят великолепно (сужу по количеству переводов – на немецкий, нидерландский, польский, сербский, македонский…). Жаль, не могу оценить переводов на китайский, японский, индийский…
Для тех, кто знает английский, приведу пару примеров.
«Золотая осень»:
Видно, слишком много слов /бросали на ветер – /так ветер пронзителен. //Видно, слишком часто /попадали пальцем в небо – так небо туманно. // Видно, слишком у многих /горит земля под ногами – /так листья пылают. //Видно, слишком много воды /утекло с тех пор, как мы общий язык не находим, – /так хочет вода застыть. //Сколько еще талантов надо зарыть в остывающую землю, /чтобы опять /наступила весна?
«Golden Autumn»
Too many words, it seems, /have been cast to the winds: /the wind is so sharp. //Too many times, it seems, /have our heads been in the clouds: /the sky is so grey. //Too many of us, it seems, /have been through fire: /the leaves are ablaze. //Too much water, it seems, /has passed under the bridge /since we lost our common tongue:/ the water wants to freeze so still. //How many more talents /must we bury in the ever-chillier earth /for spring /to come again?
(Поясню, что «талант» в данном случае означает античную серебряную или золотую монету; реминисценция относительно «Нового Завета»).
Или: «Урок пения»:
Человек /изобрел клетку /прежде /чем крылья //В клетках /поют крылатые /о свободе /полета //Перед клетками /поют бескрылые /о справедливости /клеток
«Singing lesson»
Man /invented the cage /before /inventing wings //In cages /the winged sing /of the freedom /of flight //Before the cages