С 1967 года жил в Павлодаре. Работал инженером на заводе и мастером в ПТУ. С 1968 года служил в подразделениях УВД Павлодарского облисполкома, политработник. В1981 году окончил юридический факультет КазГу в г. Алма-Ате. В 1988 году по состоянию здоровья и в связи с выслугой лет уволен в запас. До сентября 1997 года работал собственным корреспондентом газеты «Целинная магистраль».
В 1997 году как вынужденный переселенец переехал в г. Балахну Нижегородской области, где работал главным редактором районного радиовещания. С 2007 года живёт в с. Бессоновка Пензенской области.
В. Г. Бутов печатался в армейских, областных, республиканских и всесоюзных газетах и журналах («Советский воин», «К новой жизни», «Простор», «Нива», «Московский Парнас», «Сура», «Часовые памяти») и в другой периодике, а также в ряде коллективных сборников.
Автор двадцати книг стихов и прозы, шесть из них – для детей.
Награждён 24 государственными и ведомственными орденами и медалями, в т. ч. боевой медалью Республики Куба «Воину-интернационалисту» I степени, знаком «Воин-интернационалист СССР», орденом Доблести, медалью «За отличие в патриотической деятельности», почётным знаком «Лауреат Всероссийского конкурса «Растим патриотов России».
Член Союза журналистов и Союза писателей России, член Академии российской литературы.
Член правления Российского общества дружбы с Кубой (РОДК). Заместитель председателя правления Межрегиональной общественной организации ветеранов воинов-интернационалистов «кубинцев» (МООВВИК, Москва), Председатель правления регионального отделения МООВВИК в г. Пензе.
Член правления Пензенской общественной организации «Российский Союз ветеранов». Член секции по патриотическому воспитанию областного совета ветеранов.
Бывало лихо трудное —
(стихи о войне, о ветеранах и детях войны)
Село
Вы, пожалуй, немало
Таких повстречаете в наших краях,
Но именно здесь родила меня мама,
Вскормила, горбушку на крохи деля.
Река как река, и просторы степные,
Земля как земля – на руках, на губах.
Здесь мазанки были литые, лепные,
Над каждою крышей ведёрко – труба.
Здесь также дороги протяжны и долги,
Как песни казахские жизни полны.
Я здесь научился работе и долгу.
Я здесь полюбил и чабрец, и полынь.
Хлеба как хлеба, только чуть низкорослы.
И солнце как солнце, чуть жжёт горячей.
Но именно здесь в те целинные вёсны
Я духом окреп, стал не рослым, а взрослым,
Без лишней шумихи, без громких речей.
Воспоминание о хлебе
Я помню время горьких лет,
Поля, поросшие бурьяном,
Босой ноги нечёткий след
В пшеничном поле спозаранок.
Да, были руки не крепки,
Но крепкою была усталость,
Но отступали сорняки,
И хлебушку вольней дышалось.
Я рос как в поле тополёк…
А хлеб пошёл большой лавиной,
Степной захлёбывался ток:
ЗИС-5, «полуторки» – машины…
Казалось, что там – на быках?!
Но подвозили вороха,
Ссыпали в горы золотые.
Туч раскрывались ворота,
И шли дожди натужно злые…
Хлеб отдавал сопревшим жаром,
Хлеб прорастал за два-три дня,
«Горел» без дыма и огня,
«горел» невидимым пожаром.
Но, как в бою боезапас,
Ценилась каждая горбушка
В стране. И сердцу дан приказ:
«Убрать. Успеть!» И было нужно
Войной загубленные руки
Нам заменить…
…простая кроха Хлеба
Хлеб по меню ушёл на задний план,
На первом нынче модные закуски.
А хлеб-кормилец, чудо-великан
Сам по себе был сладким, ситным, вкусным.
Да и сейчас нужна ль ему хвала?
Кто избалован, развращен обжорством,
Покажется тому и сдоба чёрствой.
Кого от голода спасла халва?
Живём в достатке, что и говорить,
Но помню крохи на ладони бурой…
Я говорю не с целью укорить,
Скорей – для выяснения натуры.
Был этот дед мне вовсе незнаком:
В столовой общепита на вокзале
Встречал его – лучи под козырьком.
Всей пятернею хлеб всегда держал он
И перед стопкою, борщом и кашей
Раздумчиво-светло на хлеб смотрел.
Он уважительно и коротко покашливал
И первым в рот брал хлеб.
О, как он ел!
Он брал его неспешно, не торопко,
Торжественно его он водружал,
Как слово, на язык – на место тронное:
Он Дело, Хлеб и Слово уважал.
…И взгляд, и жест я помню у отца:
Ослепнув, т а к глядят на солнце, в небо,
В горсти т а к держат тёплого птенца,
Т а к дорожат простою Крохой Хлеба.
А жизнь велела: «Держись!»
У тощей груди молока
Сыну не взять, не выпросить.
У жизни крутой кипятка
Не приходилось клянчить:
Картошки подгнившей
С лебедой пополам —
И той не выбросить,
И пала единственная на всё село
Колхозная кляча.
А жизнь велела: «Держись!»
Война. И хлеба не кошены…
Работали руки на жизнь
И против всех бед непрошеных.
Серый казенный листок —
Вороном черным
В доме и в сердце.
И тяжким крылом он прикрыл
Полнеба и полсолнца.
Вымараны радуга и земля
Краскою черной и серой —
То закрылись голубые глаза
Сына-первенца, краснофлотца.
А жизнь велела: «Держись!
Радуге кем быть отмытой?»
Победные песни лились,
И слёзы лились открыто.
По тёплой земле босиком
Хожено-перехожено.
Великих домашних дел
Делано-переделано.
И всё, что велела жизнь
И что на веку положено,
Через бессонницу, через «нельзя»,
Через «не могу» сделано.
Слава нужна ли вам,
Рукам материнским, натруженным,
Или слова
Горячие, тихие, нежные,
Словно цветы из радуги?
Знаю: нет ни славы, ни слов
Настоящих, людям ненужных,
Только мы в неоплатном долгу
Перед сердцем открытым
Матери.
Сын младший просил: «Держись!»
И зори, как прежде, рдели.
Но медленно гасла жизнь,
И губы шептали: «Сделай!»
Тишина
Такое долго будет сниться:
Мы у плетня отцовской хаты…
Косынкой лёгкою зарница
Светилась на