А еще раньше, буквально за неделю, похоронили соседскую дочь. Молодая женщина погибла вместе со своей маленькой дочерью, когда они вдвоем несли домой питьевую воду. Да что там – питьевую?! Грязную воду, которая позволяла продержаться еще некоторое время. Лишь бы не разрушили подвалы. только бы туда снаряды не попали.
Кладбище ежедневно пополнялось свежими могилами. Возраст не имел значения. Казалось, тут были все: друзья, родственники, соседи… И все они безмолвно кричали… умоляя прекратить войну. обстрел мирных людей. но их никто не слышал.
Не слышали ни живых, ни мертвых. и проклятый ужас продолжался каждый день.
Елена Ильинична лишилась дома. Все, что было нажито ею и ее покойным мужем, в считаные минуты превратилось в груду обломков. Елена Ильинична возвращалась с похорон соседского мальчика. Считать ли удачей то, что ее не оказалось дома? Похороны спасли?! Или же проклинать себя за то, что хоронишь детей, а сам выживаешь?..
Однако желание жить угасало с каждым днем.
Из имущества остался только поросенок Борька. Каким-то чудом он уцелел, и все, что ему оставалось делать, – весело похрюкивать, если находил хоть какую-то еду. Но что с ним делать? Самой есть нечего, а тут еще и скотину кормить. Приютил у себя Елену Ильиничну с Борькой ее сосед – Гриша Коромыслов. Парню крепко досталось, и в свои двадцать лет он остался с раненой рукой, которая повисла плетью и отказалась двигаться. Проще говоря, стал инвалидом.
Жил один, потому что никого не осталось. Мама с бабушкой погибли одновременно, хоронили их в одной могиле. Быстро, без почестей и слез, потому что начался новый обстрел территории. Не оставлять же мертвых поверх земли! Нехорошо это, а потому бросали лопатами землю с такой скоростью, что потом долго отдышаться не могли. Война шла даже с мертвыми. Наверно, так легче. Что мирные, что мертвые – не могут ответить. Да и нечем.
Гришу ранило, когда рядом с ним разорвался снаряд. Ему пришла повестка в армию, и назавтра он должен был явиться непонятно куда, чтоб отдать долг Родине. Только вот какой Родине, коль она раскололась на две части? Брат с братом ведет войну, омывая дорогу кровью невинных людей…
Гриша пришел в себя только в больнице. Врач долго извинялся, что ничем помочь больше не может. Со временем можно будет попробовать сделать сложную операцию, а когда война закончится, то лучше съездить в соседний город в больницу. Специалист там был по таким делам, да и аппаратура. Но пока только так. Учись работать левой рукой, а больше ничем помочь не можем.
Не впервой было Грише терять. Сначала от них ушел отец. Уехал куда-то, оставив прощальное письмо, которое мама разорвала на мелкие клочки и сожгла. Потом погибли мама с бабушкой, его любимый пес Шарик. Несколько друзей. А теперь и с рукой.
Жизнь преподносила все новые и новые сюрпризы. Хотя таковыми их нельзя было назвать. О правительстве говорили много. Сыпались проклятья, о которых сильные мира сего вряд ли услышат. Все новые и новые санкции по отношению к России. Мир сходил с ума, и просто не верилось, что ложь надолго села своей толстой попой на трон.
Люди бросали все и бежали в Россию. Это был единственный способ остаться в живых, сохранить жизнь детям. А в новостях нагло врали, что это не беженцы, а туристы. Веселые такие, с выпученными от ужаса глазами, с маленькими детьми на руках, без вещей и молящие: «Помогите, нас убивают!» Надо же, до чего туризм дошел! Маразму не было границ. Здравый смысл стирали с лица земли как что-то неугодное.
А ведь когда-то они все голосовали за жизнь. За мир, свободу и спокойствие. Это почти как бывает у детей. Двое дружат, а приходит третий и вносит раздор в их отношения. Ему хочется играть на этой площадке, а потому война между друзьями – лучший способ очистки территории. Только он потом не будет гулять ни с кем из этих друзей. Он приведет своих, будут новые правила, другие игры, и площадка уже никогда не будет той, какой ее знали десятки лет.
Гриша Коромыслов просто жил. Или доживал свой век. Многое после ранения ему было сложно делать, но благодаря своему упорству кое-как приспособился.
Вдвоем с Еленой Ильиничной они вели хозяйство и кормили Борьку. Договорились его не резать и чуток подрастить. А после Ильинична вообще махнула рукой на порося (потому что Борька был очень маленький) и сказала, что пусть живет. Никому не верилось, что смогут долго протянуть, что смогут выжить. А жить хотелось. Пусть не так сильно, пусть со слезами от ужаса, болью от потерь, но хотелось.
Так и жила троица. Обстрелы проходили ежедневно, и пока прятались в подвале, рассказывали друг другу житейские байки. А после выходили наверх, наружу, приходили в себя от увиденного и пытались побыстрее переделать свои дела – надо успеть до следующего обстрела. Когда он будет – никто не знал.
Гуманитарные коридоры полностью перекрывались, а у Ильиничны кончалось лекарство от давления. Долго без него она не протянет, да и уже был инфаркт несколько лет назад. Но Гриша старался об этом не думать. Как будет затишье – выберется в столицу и привезет. Деньги пока есть. Можно было бы попросить дядю Вася. Он всегда ездил между городами и мог достать все что угодно: от свежего хлеба до новой модной блузки. Но дядю Васю убили. И он тоже, как и все, покоится где-то там, среди крестов и немых криков…
* * *
Елена Ильинична заварила чай. Ее старые, подслеповатые глаза прекрасно видели, как Коромыслов старается изо всех сил, лишь бы у нее все было. Чем-то Гриша напоминал ей покойного сына: худой, среднего роста, с темными волосами, брутальным лицом, чуть лопоухий, но уверенный в том, что на мужских плечах лежит ответственность за весь дом. Давно не стало сына… Илюшей звали, в двадцать восемь собирался жениться. но жизнь распорядилась по-своему. Авария в Чернобыле, а он как спасатель обязан был там быть. Раньше не было такого: хочу или не хочу. Раньше было так: есть дело, и его нужно выполнять, даже если ценою всему будет твоя жизнь.
Гриша достал отсыревшее печенье. С Ильиничной они решили устроить себе маленький праздник по поводу Гришиного дня рождения. Гостей не было, подарков тоже. Ильинична попыталась подарить Грише Борьку, но тот отказался и пошутил,