Фразу «я была на кубе» обыватели воспринимают однозначно. Думаю, вы поняли, как именно. То, что так может называться фестиваль, никому и в голову не приходит. Но в литературных кругах мой «КУБ» стал известным.
В ноябре или декабре 2019 года поэт Юлия Белохвостова вытащила меня на презентацию книги Анны Гедымин. Я до сих пор плохо знаю Москву и сказать, где что проходило, не могу, если это, конечно, не литературный салон «Булгаковский Дом», который придумал Андрей Коровин… По завершении вечера мы вышли во дворик музея (дело было в музее, хотя в Москве, куда ни посмотри, везде музеи). Присели на скамеечку. Разговариваем.
Подходит девушка-поэт, и мы продолжаем беседу все вместе. Слово за слово, вспомнили о фестивалях, в том числе и о «КУБе». Подошедшая произносит: «Да знаю я про “КУБ”, давно хочу, но туда ведь не везут организаторы, а самой приехать у меня денег нет», – и дальше идет монолог о том, почему организаторы не оплачивают проезд и как это плохо для таких, как она.
В подобных случаях всегда возникает неловкий момент представления. Сколько слов произносится за спинами людей, которые в глаза повторить сможет не каждый… Именно в тот день я осознала, что фестиваль знают в литературных кругах, и знают очень хорошо. Много писателей были на «КУБе», многим еще предстоит побывать, но то, что фестиваль уже вписан в литературную карту России, – факт.
«А когда это ты успела слетать на Кубу?» – вопрошают слушающие.
«Да “КУБ” – это литературный фестиваль. Называется так».
«А-а-а…» – уныло произносят в ответ.
Откуда же такое название? И что оно означает?
Если говорить официальным языком, то «КУБ» – это Всероссийский литературный фестиваль «Книга. Ум. Будущее». Но история создания этого названия смешна и нелепа.
Идея проекта была, деньги – тоже, что и как делать – понятно. Когда настало время разрабатывать дизайн полиграфической продукции, встал вопрос: что писать? Пришло время задуматься над названием. До этого момента мы уже шутили с Андреем Коровиным на тему названия фестиваля и времени его проведения.
«Андрей, а давай сделаем Рождественский фестиваль. У нас же конкурс имени Игнатия Рождественского, вот и фестиваль пусть будет Рождественский. А проводить его нужно в январе, сразу после праздников». – «Ты что, с ума сошла? Вымерзнут поэты в Сибири в январе». – «Да не вымерзнут. Ты вот делаешь в Коктебеле заплыв поэтов, а я сделаю забег писателей на лыжах, потом в баню и в прорубь». – «Потом ведь недосчитаемся поэтов… естественный отбор получится. Жалко».
Дабы сберечь жизнь и здоровье людей творческих, было решено проводить фестиваль в апреле. Вообще даты фестиваля – дело важное. Известных литературных проектов в России не так много, особенно не так много тех, на которые писатели едут за свой счет. И, если такие фестивали пересекаются либо оказываются близко по датам, автоматически автор стоит перед серьезным выбором: куда ехать?
Передо мной же возник еще один вопрос: организовать в такие даты, чтобы люди в городе еще были (летом из Красноярска многие уезжают, не курортный мы город, пустеют улицы), желательно, чтобы и учебный процесс еще шел. В вузах, техникумах, колледжах и школах всегда готовая аудитория, главное – договориться с ними. Это вопрос техники и связей.
Мы с несколькими сотрудниками сидели в кабинете и перебирали всякие названия. Я знала одно – хочу звучную аббревиатуру, которая легко произносится и быстро запоминается.
У меня есть технология, по которой я придумываю аббревиатуры, думаю, она не уникальна, но дошла я до нее собственными мозгами. Беру лист бумаги и начинаю выписывать все слова, которые так или иначе подходят по смыслу к проекту.
Литература, фестиваль, книга, писатель, поэт, прозаик, Красноярск, Сибирь… что-то было еще. Нет гласных, одни «п», не складывалось ничего. Долго крутили, вертели, соединяли и разъединяли. Не шло называние. Сделали паузу на перекур. Вышли на улицу к скамеечке, которая стоит под окном моего рабочего кабинета.
Мозг кипит, обсуждаем. И тут моя коллега обращает внимание на рекламку, приклеенную на спинку лавочки. Не помню, что рекламировали, но было изображение кубика Рубика. Оно запало. Перекинулись с коллегой парой фраз и зашли в Дом искусств уже с готовой аббревиатурой – КУБ.
Первая буква – это книга. Что позволяет сделать чтение? Прокачать ум. Человек, который занимается своим самообразованием, создает свое будущее.
На первом фестивале было придумано еще несколько вариантов. Предлагали их менять каждый год, но мы этого делать не стали. Из самых оригинальных вариантов было «Красноярск Убивает Безграмотность». Жестко. Так и остался «КУБ» – «Книга. Ум. Будущее».
Организатор – это диагноз
Еду в такси, разговариваю по телефону. Обсуждаю автомобильный уик-энд, литсплав, вечернюю экскурсию по ферме «Коза-Дереза», посиделки с гитарой у костра. Заканчиваю разговаривать, и тут на светофоре ко мне поворачивается водитель и говорит: «А вы, наверное, организатор? Голос у вас такой поставленный, так говорите уверенно».
Ну что сказать? Да, я – организатор. Еще со школьных времен что-то делала, проводила, кого-то куда-то собирала, ехала, звонила, писала. Уже поступив в училище искусств на фортепианное отделение, поняла: музыкантом не стану, учителем – не хочу. Впоследствии выучилась на менеджера в сфере культуры. Стала дипломированным организатором!
Во многих профессиях существует своя деформация. Вот и у оргов она тоже есть. Мы друг друга оцениваем скептически. И не потому, что свой проект всегда лучше, а потому что существует искажение восприятия действительности.
Неважно, куда ты идешь или приехал – на литературный фестиваль или научную конференцию, – твой взгляд всегда останавливается на определенных моментах. Ты все оцениваешь так, как будто пришел с проверкой готовности своего же проекта. В глаза бросаются вахтеры, которых ты сравниваешь с вахтерами своего учреждения. Если тетенька оказалась грубой, то всегда звучит внутренний голос: «Неужели руководитель этого не замечает? Неужели его не волнует имидж организации?». Но так как эти вопросы произносятся про себя, то и ответов на них нет.
Перед мероприятием я всегда захожу в туалет. И здесь начинается буйство организаторской педантичности: чистый ли пол, есть ли туалетная бумага, насколько заполнены мусорные ведра, работает ли сушилка для рук, в наличии ли мыло. Если рядовой посетитель смотрит на загрязненный санузел и тихо негодует, то у меня поднимается волна управленческого возмущения: «Неужели нельзя наказать тех, кто плохо работает? Почему нельзя найти других работников? Разве руководству не стыдно за учреждение?».
Мой внутренний голос общается с моим сознанием – задает вопросы, отвечает на них, оправдывает или ругает. Смотрю на организацию не своих проектов и понимаю: