Главным руководящим органом коммунистов являлось партийное собрание, а в масштабах всей страны – пленумы и съезд. Если какой-нибудь из смертных удостаивался чести быть делегатом одного из партийных съездов, то в служебной характеристике наряду со всеми регалиями обязательно упоминалось: «Являлся делегатом такого-то съезда партии!». Злые языки, а они и в те времена были, говорили: «Повезло же депутатам, им там, в спецбуфете, большие подарки сделали, а главное – выдали бесплатно по пыжиковой шапке!».
Но мы не будем рассуждать о делегатах съездов, а вернёмся к нашему собранию. Партийные собрания были закрытые и открытые. Если на первых присутствовали только члены партии с кандидатами, то на открытых партийных собраниях в обязательном порядке должны были присутствовать все заведующие отделами, активисты-общественники, начальники цехов, конструкторы и всякая несознательная беспартийная масса.
Некоторые собрания начинались по открытой повестке, а потом переводились в закрытый режим. Как это происходило? После основной повестки дня председатель собрания с таинственным видом сообщал, что беспартийные должны покинуть аудиторию, так как переходим к обсуждению особо секретной директивы ЦК КПСС. И вот со своих мест поднимались убелённые сединами заслуженные производственники, по своим идейным убеждениям не вступавшие ни в какую партию, хоть она и была в единственном числе, а на них с нескрываемым удовольствием смотрели бывшие демобилизованные коммунисты, разнорабочие, уборщицы и всякая другая партийная прослойка. Это было своего рода унижением для убелённых сединами ветеранов. Таким образом им лишний раз показывали: «Не захотели вступать в партию? Вот и покиньте помещение». Не стерпев такого унижения, прославленные ветераны больше не ходили на партийные собрания, найдя тысячу причин и отговорок не посещать эти сборища.
И правильно делали. Немудрено, что вся эта партия вскоре развалилась.
А главное, какие же секретные директивы разбирались на закрытом партийном собрании? Письмо или обращение ЦК КПСС по поводу усиления борьбы с пьянством, о плохом собирании членских взносов, о некоторых случаях взяточничества среди чиновников, об укреплении трудовой дисциплины, о борьбе с религией, моральном разложении общества и прочее, прочее, прочее. Вопросы самые разнообразные, никаких секретов там и не просматривалось. Но главное – как было подано! Постоянно надо было с кем-то и с чем-то бороться! Вот и доборолись… А коммунизма мы так и не построили…
Анатолия ещё в бытность работы простым конструктором хотели принять в члены КПСС, но потом, когда он уже стал руководить лабораторией, от него отстали, хотя заявление он написал, и секретарь парткома сказал, что надо ждать разнарядки. Но разнарядка так и не пришла. Со временем о нём забыли, а заявление продолжало пылиться в архивах партийной организации.
Да и не до партии было сейчас Анатолию. Государственные задания следовали одно за другим. Не успевали сделать одно, как требовали внедрить в производство другое. Весь отдел дневал и ночевал на заводе. Новый директор уделял усиленное внимание работе коллектива. Не забывал про премии, награждал грамотами, но зарплаты уже стало не хватать. Дочка росла, жена не работала и не хотела никуда устраиваться по своей специальности. После курорта она почувствовала себя гранд-дамой и так же, как и сынки и дочери высокопоставленных чиновников, не желала себя утруждать. Сказались врождённая деревенская лень и принцип: «Мне все должны, а не я вам!».
От вечного пребывания одной дома с ребёнком жена стала прямо на глазах меняться в худшую сторону. Её уже не радовала дочь со своими детскими капризами. Да и муж постоянно задерживался на работе и частенько приходил навеселе, хотя новый директор категорически запретил распивать на рабочем месте. Екатерина стала испытывать необъяснимые приступы ревности к Анатолию, хотя он в последнее время перестал встречаться с Аллочкой (у неё появился другой фаворит из числа новых инженеров). Своими сексуальными пристрастиями она буквально измотала Анатолия. Да тут ещё жена. Когда надо было ревновать, не ревновала. А когда не стало повода, буквально взбеленилась.
Да и с Аллочкой он нашёл повод расстаться. Как-то зашёл в кабинет директора по старой привычке без приглашения, а дверь в приёмную была не заперта. Тут он и застал секретаршу в объятиях нового фаворита. Изобразив на лице гнев, Анатолий, хлопнув дверью, выбежал прочь, а Аллочка ещё посчитала себя виноватой и слегка повинилась перед ним, объяснив, что у неё появился новый избранник и о прежних отношениях надо забыть, и пожелала остаться друзьями. Анатолию только это и надо было. Жена со своими ревностными придирками просто довела его, а как расстаться с любовницей без особых для себя последствий, он не знал. Ругаться же с Аллочкой просто не было смысла. Все на заводе знали, что если она кого невзлюбит, то обязательно от него избавится. Новый директор так и не стал постоянным любовником своей секретарши, так как проработал на заводе со дня его основания и был в курсе всей любовной деятельности своей помощницы и её похождений. Да и она не шибко хотела связываться со старым кадром. Ей постоянно требовался кто-то новый.
Но когда он расстался с секретаршей, то Анатолия стала страшно ревновать жена. Придиралась по любому поводу, лазила по карманам, искала чужие волосы, принюхивалась к одежде, пытаясь уловить запах чужих духов, следы помады и прочие женские мелочи, по которым можно было догадаться о неверности супруга. Но ничего не находила, что приводило её ещё в большую подозрительность и ярость.
Анатолий не мог ничего понять. Ещё недавно любящая супруга, внимательная мать превратилась в настоящую мегеру, закатывающую истерики и скандалы по любому поводу. Чем больше жена злилась на него, тем больше Анатолий отдалялся от неё. Стал уже без всякого повода задерживаться на работе, даже если и не было в этом большой нужды. Директор иногда насильно заставлял его идти домой, в семью, но Анатолий ссылался на всевозможные причины и оставался на работе, лишь бы не видеть свою супругу.
Та же от безделья и скуки изнывала и не знала, куда направить свою энергию. Тем временем дочка подрастала, была подвижной, весёлой, жизнерадостной, научилась быстро ходить и стала разговаривать очень рано, что приводило в неописуемый восторг отца. Он уже подумывал уйти от жены, но дочка всё время его удерживала от этого поступка.
С Екатериной он пытался несколько раз говорить, чтобы она перестала его ко всем ревновать, а лучше бы шла на работу, а не выдумывала про него всякие небылицы. Та не хотела ничего и слышать о работе: «А кто останется с ребёнком? Кто за ним будет смотреть и ухаживать?».
Но когда Свете исполнилось три года и встал вопрос о детском садике, оказалось, что