– На самом деле Малевич придумал новый живописный язык, соразмерный тому времени, которое вот-вот наступит. А у языка есть своя азбука. «Чёрный квадрат» и есть главный знак этой азбуки. Вот послушайте, как писал Малевич: «Творческая воля до сих пор втискивалась в реальные формы жизни и вела борьбу за свой выход из вещи. У более сильных она дошла до исчезающего момента, но не выходила за рамки нуля. Но я преобразился в нуль форм и вышел за 0–1». Иначе говоря, Малевич вышел в иную реальность, где есть свой эталон, своя единица – «Чёрный квадрат».
Я, конечно, ни черта не понял из сказанного экскурсоводом, но стоял и всё смотрел на квадрат, как завороженный удавом кролик, а экскурсовод продолжала бубнить:
– Своим студентам Малевич говорил, что хотел показать этой картиной «бесконечность и вечность», что если долго и сосредоточенно смотреть прямо в середину квадрата, «не отвлекаясь ни на что, как в камере обскура», то в конце концов начнёшь это чувствовать».
– Что чувствовать? Бесконечность и вечность? Мне и так уже кажется, что я здесь стою вечность, пора возвращаться домой.
Прямоугольник – квадрат – куб
Кстати, в своём первоначальном варианте Малевич назвал её «Тёмный прямоугольник», и это было более правильное название, но впоследствии для большего эпатажа сменил подпись прямо на выставке. А ещё правильнее было назвать картину «Битва негров в тёмной пещере». Нет, не надо, такое название картины уже было у Альфонса Алле. За несколько десятилетий до Казимира Малевича Альфонс Алле написал серию монохромных полотен. Для него это было очередной шуткой – об этом говорят те остроумные названия, которые он придумал: «Апоплекcические кардиналы, собирающие помидоры на берегу Красного моря» и «Группа пьяниц в тумане».
И уж конечно, в глубину своего чёрного полотна он не пытался вместить мироздание.
Синяя клякса на белом фоне
И вот опять, в который раз глядя на его квадрат, я вспомнил, как в первом классе, выполняя домашнее задание, я от всей души макнул в чернильницу свою перьевую ручку и только хотел вывести прописную букву «У» в тетради по чистописанию, как на белый лист упала жирная синяя клякса. И растеклась в разные стороны. Я хотел её промокнуть промокашкой, но только больше размазал и долго сначала ею любовался, думая, что это море, а я капитан, плыву по нему в неведомые мне страны. Потом очнулся от этого гипноза и заревел как белуга, которая плыла за моим кораблём. Ревел, что испортил тетрадь по чистописанию и сейчас мне влетит по первое число, хотя на дворе было уже 20 сентября 1966 года. На мой рёв сзади подошла мама и, погладив по голове, сказала тихим голосом:
– Синяя клякса на белом фоне Женьки Татарникова. Шедевральное полотно. Взять да в музей её повесить, пусть народ любуется.
Я тогда не понял её сарказм, да и такого слова – сарказм – ещё не знал.
И придя из Третьяковки
Когда я учился в МВТУ им. Баумана, я этих квадратов начертил столько, сколько Малевичу и не снилось, когда он работал чертёжником в Курске. Я чертил их и не думал раскрашивать в какие-то цвета, а он – разукрасил. И вот теперь я думаю: «Ну, раз он меня сто лет назад переплюнул, как мне теперь этому всемирно известному художнику-чертёжнику, любителю кубизма, ответить». И, придя из «Третьяковки», я взял белый чистый холст, вырезал ножницами в нём квадрат и гордо сказал жене: «Это моя картина и называется она “Чёрная дыра во Вселенную на белом фоне”», – и добавил словами Казимира Малевича: «Я долгое время не мог ни есть, ни спать, и сам не понимал, что такое сделал».
Жена покрутила пальцем у виска, мол, совсем уже с ума сошёл, и выбросила мой шедевр в мусорку, так закончилась моя карьера великого художника. А Казимир Малевич и сейчас входит в число самых противоречивых художников. Кто-то считает его гением, кто-то ругает за примитивность мысли и отсутствие полёта фантазии. Тем не менее о нём говорят, его помнят.
Не надо быть художником, чтобы нарисовать чёрный квадрат на белом фоне. Да любой так сможет! И нарисует, но за ваш квадрат и ломаного гроша не дадут, даже смотреть на него не будут. Конечно, и обезьяну можно научить рисовать линии и закрашивать фигуры. А вот уметь отвлечённо мыслить – это обезьянам недоступно. Видимо, в «Чёрном квадрате» есть что-то особенное. Невидимое обычному зрителю.
Александр Рекемчук
Александр Евсеевич Рекемчук – русский советский писатель, автор нескольких десятков книг художественной и документальной прозы, в том числе «Время летних отпусков», «Скудный материк», «Мальчики», «Старое русло Клязьмы», «Пир в Одессе после холеры», «Мамонты». Награжден правительственными орденами и медалями. Несколько десятилетий вел семинар прозы в Литературном институте имени Горького.
Александр Евсеевич умер в 2017 году. Его творческое наследие ждет исследований специалистов. А мы публикуем несколько произведений из архива писателя.
День Победы в окрестностях Мюнхена
Заметки, наброски, воспоминания
А ты кто такой?
На первом курсе Литературного института – когда новички уже освоятся в стенах аудиторий, когда начнут узнавать друг друга и звать по имени-фамилии, когда войдут во вкус пылких творческих дискуссий и будут еще по-школьному тянуть руки к потолку, желая выступить, – вот тут-то я и попрошу их написать первую обязательную работу: автобиографический этюд.
При этом поясню, что речь идет вовсе не о канцелярской анкете, не о копии той автобиографии, что пишется для отдела кадров, а об очень важном сочинении, которое, быть может, определит содержание очередных опытов в прозе, а то и сюжет дипломной работы…
Что при этом имеется в виду?
Как известно, юные поэты изначально настроены на лирическую исповедь, на прописное Я в начале строки, их не нужно подталкивать к этому Я, а иногда приходится даже оттаскивать за шиворот от навязчивого «яканья». Но такова извечная традиция поэтического слова!
Совсем иные традиции в прозаическом жанре. Здесь существует врожденная робость