И вы не посмеете возразить, что в русском языке первая буква древнего алфавита – именно Аз!
Это железное правило самоуничижения еще не столь давно распространялось и на художественную литературу. Собственно говоря, взрыв исповедальной прозы середины минувшего века, появление нового поколения шестидесятников – эти этапы характеризовались реабилитацией молодого Я, бунтом свободной личности против тирании общества и тоталитарного государства.
В равной мере это касается и жизненного опыта юных поколений. Тем более когда речь идет о начале нового века, тем паче – нового тысячелетия. Когда речь идет о смене исторических эпох!
Пожалуй, самое любопытное заключается в том, что этот призыв к открытости, к исповедальности – напишите о себе! – иногда (и даже очень часто) встречает сопротивление в душах самих молодых талантливых людей.
Да, они выполнят задание строгого руководителя семинара, напишут несколько страничек – свой автобиографический этюд, но при этом останутся в глубоком убеждении, что это им вряд ли сгодится в дальнейшей творческой работе.
Приведу несколько живых примеров из практики семинара прозы, который я веду.
В автобиографическом этюде студентки-первокурсницы Светланы Марышевой, приехавшей учиться в Литературном институте из Петербурга, я обнаружил строки, которые меня очень заинтересовали.
Она родилась в Байконуре – той точке Казахстана, которая и в советские времена, и поныне остается одним из самых известных и прославленных во всем мире космодромов: отсюда запускались первые спутники, первые космические корабли, в том числе пилотируемые людьми, первые аппараты, отправленные к Луне, Марсу, в просторы Галактики…
Из разговора со Светланой узнал, что ее отец – офицер наземной службы – действительно служил на космодроме в Байконуре, жил в военном поселке, там обзавелся семьей, там родились его дети, а потом, закончив службу, вернулся в Ленинград, Петербург.
Но там – в среднеазиатских просторах бывшей советской империи – остались жить дедушка с бабушкой, русские люди, старики. Переехать в Россию после распада СССР у них, как и у миллионов бывших сограждан, не оказалось ни средств, ни сил, ни прав…
Конечно же, девочка понимала и чувствовала всю значимость этих обстоятельств, всю очевидную символику своего появления на свет.
Отнюдь не случайно в одном из ее первых рассказов, написанных в Литинституте, появился эпизод, где девочка-героиня со своим школьным другом, сверстником, залезает на крышу петербургской высотки, чтобы разглядеть звездное небо, чтобы быть ближе к звездам!
Я пытался уговорить Светлану развить эту тему, написать о девочке-ракете, запущенной самим фактом рождения в Байконуре – в космос мироздания. А заодно – и я подчеркивал, сколь это важно, – о судьбе дедушки и бабушки, оторванных от своего потомства, от своего рода, от своей большой родины.
Однако начинающая писательница старалась писать о чем угодно, но не об этом.
И ее можно было понять: вокруг формировалась, созидалась новая жизнь, в том числе и ее личная жизнь – порой неожиданно, непредсказуемо, – и вот уже она переходит на заочку, возвращается в Питер, вот уже она из Марышевой становится Востриковой, – разве это менее интересно, чем рождение в Байконуре?
И все-таки тема жизни возобладала. В ее дипломную работу – повесть «Ключи» – полноправно и свежо ворвались сюжеты, заложенные в более ранний автобиографический этюд: и военный поселок у Байконура, и место рождения, подобное космическому старту, и судьба предков, оторванных от своего потомства…
Как говорится, от себя не уйдешь.
Передо мною отчет о семинарском занятии, состоявшемся совсем недавно, четвертого октября 2011 года.
Такие записи ведут в журнале сами студенты, а потом некоторые из них появляются на сайте Литературного института, перекочевывают в Яндекс, Рамблер, Гугл – и делаются достоянием истории, литературы, прикипая к еще не знаменитым именам молодых авторов…
В тот день мы обсуждали рассказ студента 4-го курса Александра Тагирова, который назывался «Мечта Лиды».
У меня нет особого желания пересказывать это сочинение. Думаю, подкованный читатель сам разберется, сам уловит, о чем речь, по кратким цитатам и репликам из отчета.
«… Вообще, это очень актуально! Сколько молодых людей приезжает покорять Москву, проваливаются на экзаменах, а потом идут работать в “Макдоналдс” или на панель. Но читать было, увы, скучно, потому что с самого начала стало понятно, что попадет Лида отнюдь не в “Макдоналдс”…»
«…А о каком времени писал автор? Такие слова, как “саквояж”, “портмоне”, являются яркими приметами девятнадцатого века. Но почему тогда ребята на дискотеке танцуют под модный бит?».
Ироничная цитата из текста рассказа: «Лифт тяжело загромыхал и начал подниматься откуда-то снизу».
«… Начитался плохих книжек про нежизнь. Плохо у нас пишут не только Маринина и Донцова!»
Короче говоря, когда до меня дошел черед подводить итог состоявшегося обсуждения, уже не было смысла повторять сказанное студентами – их разбор был предельно взыскателен и, к моей радости, вполне профессионален. Было ли что добавить к этому?
И тогда я сказал, что у меня вообще нет охоты заниматься разбором достоинств и огрехов рассказа «Мечта Лиды».
Что вместо этого я прочту аудитории вслух совсем другой рассказ. И что название этого другого рассказа и имя его автора я назову позже.
… Пятилетний мальчик, сын военного летчика, летает вместе с отцом по военным гарнизонам на стареньком АН-24. Он еще не может понять, почему мама согласилась на это. Теперь он был почти членом экипажа. Ему даже выдавали талоны на еду в летную столовку: желтые на завтрак, красные на обед, синие на ужин. Когда самолет проверяло начальство, мальчика прятали в салоне…
Однажды в самолет попала молния, но ему рассказали об этом позже.
«… Никто не знал, куда мы сели – посадочную полосу отец заметил случайно, только когда мы снизились до пятисот метров и выбирали “поляну”. Я помню, что это была Чита, помню, как отец прятал меня за своей спиной, когда самолет окружило начальство… Тогда экипаж долго жил в солдатской казарме, ожидая, пока самолет залатают и начальство разрешит обратный вылет. У летчиков это называется “ждать добра”…».
Я читал эти строки по залежавшейся рукописи и видел поверх бумаги внимательные глаза студентов, которые, возмужав творчески, теперь понимали, сколь бесценен этот сюжет, как много значит термин «Жди добра», если сделать его обобщением, заглавием.
Но наиболее взволнованным было лицо автора «Мечты Лиды» Саши Тагирова: он уже успел позабыть свой автобиографический этюд, написанный еще на первом курсе.
Его детская мечта – стать, как