День разгорался, и тепло волнами плескалось в еще прохладном воздухе.
– Я пойду за город, – сообщил Вадим, – там прохладнее днем. Может, ты вернешься домой?
– Нет! У меня нет дома…
– Да… чем такая мать, лучше никакой… – заключил Вадим и подумал: «А никакой, может быть, все-таки хуже…»
– Не говори так, ты ее не знаешь… Она добрая… – возмутился ребенок.
– Почему же ты убежал от нее?
– Ей так будет легче… Одним ртом меньше… ты же слышал! А ты веришь в Бога? – спросил он, глядя в голубое небо.
– Я верю в правду!
– А разве правда не у Бога?
– У Бога! Но Бог, Он в тебе. Ты всегда сам знаешь правду. А если не знаешь, спроси Его, и Он тебе сразу пришлет письмо, прямо вот сюда, – засмеялся Вадим и легонько пальцем постучал мальчика по лбу.
Они уже были с другой стороны колоннады, когда из большого дворца вышел знатный вельможа в сопровождении охраны и свиты. Слуги суетились, толкались и пытались обойти суровых охранников, чтобы приблизиться поближе и в нужное время вставить самое похвальное слово.
Вадим с мальчиком отошли к стене дома.
– Это самый главный? – спросил он Вадима.
– Да, главный… Главные приходят и уходят… бессмертна только свита…
Толпа семенила позади охраны. Озабоченные вельможи поправляли путающиеся складки своих белых одежд и пытались обогнать друг друга.
– Почему ты думаешь, что он главный?
– Видишь, его охранники намного выше него! Это самые сильные воины из его гвардии. Такие не имеют права служить другим вельможам…
Патриций поравнялся с Вадимом:
– Кто вы? Почему вы стоите здесь в такое раннее время?
– Мы путешествуем, – ответил мальчик, с любопытством рассматривая изысканное одеяние высокого крепкого мужчины.
– Почему ты такой грязный? Ты что, не умываешься с утра?
– Нет. Я живу не у реки. Я сделаю это вечером. Можно я потрогаю твой плащ? Может быть, я тебя больше никогда не встречу…
Охранник подошел, встал рядом и взялся рукой за свой меч.
– Почему он меня боится? – спросил мальчик.
Властитель подданных засмеялся:
– Он не боится! Это его работа – охранять меня.
– Но я не могу сделать тебе ничего плохого, я еще маленький.
– Кто же может знать, что у тебя на уме? – улыбнулся ему главный, но глаза его не улыбались…
Охранник грозно посмотрел на мальчика и рявкнул: – Ну!
Мальчик наклонился к подолу, потрогал своими тонкими пальчиками ткань. Патрицию понравилось, что он склонился перед ним так низко.
– Это самая лучшая ткань, которая может быть доступна, – сказал он самодовольно.
– А кто ее сделал?
– Ее делают крестьяне и красят в этот прекрасный цвет. Никто, кроме меня, не имеет права шить себе одежды из такой ткани!
– Да-да… – обрадовался мальчик. – Я слышал, есть одно растение, из которого нужно выдавить сок, и потом можно им что-нибудь покрасить. Но если одна капля попадет на руки, то человек умрет. Тебе не жалко их?
– Кого? Тех, кто делает краску? Но кто-то должен это делать, раз она нужна мне… У меня другие дела, я забочусь о целой стране! У нас много врагов, ты ведь о них не думаешь?
– Нет… Я думаю только о еде. ио моей маме…
– Я вижу, что ты бедный… Хочешь, я подарю тебе мой плащ?
– Нет.
– Почему?
– Тогда я стану такой, как ты! Очень гордый. И мои друзья оставят меня…
– Но ты же видишь, сколько у меня друзей, – важно сказал господин и махнул рукой в сторону своей свиты.
– Нет, не такие… Мои друзья не бегают за мной везде, они приходят, когда мне плохо!
– Ну, как хочешь! Каждому – свое… – начал раздражаться властелин, помолчал немного и добавил: – Но ты сегодня испортил мне настроение… Я мог бы наказать тебя за это! Даже убить! – И он сделал шаг в сторону мальчика.
– Если ты сделаешь это, то я уже не смогу простить тебя, когда ты захочешь исправить свою ошибку.
– Ты плохо учишь своего мальчишку, – грозно добавил патриций, глядя на Вадима.
Охранник вынул меч, но вершитель судеб остановил его и быстро пошел прочь. Свита ринулась за ним, и некоторые из них благоразумно пропустили вперед тех, кто раньше был позади…
– Ты всегда так разговариваешь с людьми? Не страшно было? – спросил Вадим мальчика.
– Нет. Мне страшно только во сне, потому что там я не умею бегать…
– Тебя же могли убить! Я не смог бы тебя защитить…
– Вот и мама иногда говорит, что убьет меня… Жить иногда страшнее, чем умереть… Знаешь, хуже голода ничего нет… потому что когда человек очень долго голодный, он может убить другого даже за кусочек хлеба. – Он улыбнулся и посмотрел Вадиму прямо в глаза. – Поэтому я иногда что-нибудь краду и запихиваю в рот, пока убегаю… – Он со смехом стал показывать руками, как запихивает в рот украденное. – Один раз меня поймали, но… – он развел руками, – ничего не нашли! Чего ж главного бояться, он же не голодный…
Вадим улыбнулся в ответ, но в душе его потемнело – это был безотчетный холодный страх… квинтэссенция страха, страх – тоска за этого маленького человека… Он обнял его за плечо и сказал:
– Пошли отсюда скорее!
Они свернули на соседнюю улицу, чтобы выйти за большими домами на дорогу к деревне.
Им навстречу шел разъяренный человек. Он чертыхался и размахивал руками. Подойдя ближе, он крикнул:
– Убирайтесь с дороги, бездельники!
– Мы не бездельники! – сказал мальчик и сдвинулся к краю дороги.
– Все равно убирайтесь!
– Почему ты на нас кричишь? Мы тебе ничего не сделали. И улица широкая…
– Ишь, умник нашелся!
– Если ты будешь так кричать на людей, то потом сам себя накажешь за это.
Крестьянин поднял выцветшие клочковатые брови, остановился, уперся кулачищами в бока и навис над мальчиком. Взгляд его плавал между гневом и любопытством.
– Какой же дурак сам себя наказывать будет? Спятил ты, что ли?
– Вот увидишь! Захочешь просить прощения, а меня не найдешь. Но я буду – в тебе! Всегда…
– Маленький дурачок, давно тебя не учили уму-разуму! Дождешься когда-нибудь… – сказал крестьянин, повернул к ним свою широченную грязную спину и, сотрясая землю пудовыми ножищами, ушел.
– Почему ты ему ничего не сказал? – спросил мальчик Вадима.
– Потому что ты сам сказал все, что нужно. Как бы мы его победили, если бы он начал драться?.. А?
– Да… – чумазик упер руки в бока и засмеялся, – я не смог бы тебе помочь…
Они двинулись дальше. Вокруг уже вовсю щебетали птицы, где-то вдалеке стучал дятел, на дорогу то и дело выбегала