– Ч-чего?
– Пожалуй, для начала обойдусь без ремня.
И он… шлепает меня по попе!
– Ай!
– Больно?
– Да!
– А так?
Он шлепает еще сильнее.
– Да!
– Рад, что тебе нравится.
Козел!
– А-а-а! – ору я. – За что вы меня лупите?
– А ты не знаешь?
– Нет! Ай!
– За то, что крутишь хвостом. И вертишь перед всеми своей дерзкой попкой. За то, что без уважения относишься к старшим…
Каждое слово сопровождается смачным шлепком, от которого моя попа полыхает огнем.
Это полный беспредел! Я не могу поверить, что это происходит на самом деле.
– За то, что провоцируешь, дразнишь, манипулируешь, – продолжает мой явно слетевший с катушек босс. – Ты плохо себя ведешь, Машенька. Кто займется твоим воспитанием, если не я?
Глава 57
Роман
Вдох-выдох. Тише, тише…
Дыши, Рома, дыши. Выдыхай. Подбери слюни. И яйца. И… мля! Как не наброситься на нее и не всадить по самые?..
– Прекратите!
– Ну что ты, Машенька. Я только начал.
– Гад! – пищит она. – Тиран и садист!
– Еще какой.
Вот только я уже не шлепаю разгоряченную покрасневшую попочку. Я ее глажу, мну и тискаю.
Идеальная!
Как налитой спелый персик. Который только и ждет, когда в него вонзят…
Маша, которая только что лежала спокойно и лишь пищала, вдруг начинает отчаянно возиться на кровати. Видимо, суровое воспитательное садо-мазо ей все же нравилось, а вот мои внезапные нежности – не очень.
Раз – и она выпутывается из юбки с майкой, стаскивает их через голову. Остается в одних лишь стрингах. То есть, практически голенькая.
Вся – как спелый налитой персик.
Она поднимается на четвереньки. Фак… От открывшегося вида я стремительно теряю остатки разума.
Это лучшее, что я видел. в жизни! Упругие стоячие арбузики с торчащими розовыми сосочками. Тонкая талия. Небольшой аппетитный животик. Так и укусил бы его!
Машенька садится на колени. Я стою перед ней. Между нами стоит он.
Мой раздувшийся от спермы, предельно напряженный, разрываемый дикой похотью член.
Он покачивается из стороны в сторону, притягиваемый одновременно двумя магнитами – левым и правым соском Машеньки.
А она, удивленно расширив глаза и приоткрыв ротик таращится на него.
– Боже… – срывается с ее губ.
Это звучит скорее испуганно, чем восхищенно.
Что, такой страшный?
Маша делает неожиданную вещь: просто зажмуривает глаза. А для верности закрывает лицо руками.
Как маленькая девочка! Типа – я в домике. Я ничего не вижу, меня никто не видит… Если бы!
– Рома… – шепчет она. – Прости меня.
Что это еще за покаяние? Неужели мое воспитание сработало?
Или коньяк? Или…
– Маш, что случилось?
– Я… Я…
Ее непослушные губы пытаются что-то прошептать. Но ничего не выходит. Ей как будто страшно в чем-то признаться.
Настолько страшно, что зажмуренные глаза и лицо, закрытое руками, не помогают.
– Что такое, Машенька? – ласково спрашиваю я.
А сам уже оборачиваю бедра слетевшим полотенцем. Потому что понимаю – нет. Это точно – нет.
Ничего не будет.
Маша не в адеквате. В ней сто пятьдесят коньяка, примерно столько же невыплаканных слез, и – пара литров дури. Которую я так и не смог выбить.
Мля. Вернуть на место полотенце не получается. Максимум, что я могу сделать – повесить его на член, как на перекладину для сушки.
Пока Маша мучается от неведомого раскаяния, я достаю из шкафа шорты и надеваю их
– Рома… – снова начинает она.
Ну вот. Мы перешли на “ты”. Хоть какой-то прогресс.
– Да, моя козочка.
На этой фразе она убирает руки от лица, резко распахивает глаза и выпаливает:
– Я сказала Богдану, что выхожу замуж.
– За кого?
– За тебя.
Капец…
– Прости!– лепечет она.
– А с чего такие крайние меры?
– Да потому что он… Он… козел и кобель!
Ясно.
Он – кобель. А я кто?
Лох педальный?
Глаза у Маши теперь открыты. И до нее, похоже, внезапно доходит вся пикантность ситуации. Она пытается прикрыть грудь руками. Растерянно улыбается, потому что сама понимает тщетность этих попыток.
– Я такая дура… – шепчет она.
Не могу не согласиться.
Я протягиваю ей свой гостиничный халат. Помогаю встать и завернуться в него.
Она теперь слишком близко!
А я все еще пытаюсь собрать остатки воли и разума…
Маша поднимает на меня свои огромные глаза, наполненные слезами. Утыкается мне в грудь и всхлипывает. Я глажу ее по голове.
Да, она малолетняя дурочка. Богданчик – это просто детская ветрянка, которой нужно переболеть. Нет там никакой любви.
Но больно ей сейчас по-настоящему. Я это понимаю. Кто не страдал от несчастной любви в девятнадцать лет?
– Это пройдет, – говорю я.
– Когда?
– Завтра.
Она всхлипывает сильнее. Прижимается ко мне мокрой щекой.
– Ну всё, – говорю я.
– Что – все?
– Иди.
– Куда?
– В свой номер.
– Ладно… – растерянно шепчет она.
Нахер!
Я ей не подружка. И сила воли у меня на исходе.
Поэтому я открываю дверь и практически выгоняю растерянную Машу. Потом, правда, догоняю. Потому что ключ она забыла. Вместе со всей одеждой.
Я помогаю ей открыть дверь, заталкиваю ее в номер.
Иду к себе.
Вопрос дрочить или не дрочить больше не стоит. Стоит хер. Просто на разрыв.
Захожу в ванную. Сжимаю его в руке. Пара движений. Сиськи Моники перед глазами.
Я выстреливаю в потолок…
Глава 58
Маша
Боже, как стыдно!
Наверное, я никогда в жизни так не умирала от стыда и неловкости. Даже после той злосчастной кладовки. Тогда я хотя бы не раздевалась и не предлагала себя!
И не просила на мне жениться.
Какое позорище…
Что это было вообще? Коньяк? Нет. Мое безумие началось раньше. Коньяк его только подстегнул. Все дело в Богдане! Мне было так больно… Так хотелось отомстить… Что я совсем потеряла адекватность.
Я лежу в кровати. В своем гостиничном номере. И постепенно вспоминаю все больше подробностей вчерашнего вечера.
Лучше бы я ударилась головой и у меня отшибло память! Это невыносимо… Стыд накатывает на меня волнами. Чувствую, как у меня пылают уши и щеки. И, немножко, – попа…
Он шлепал меня, а я лежала голая на его кровати!
Как я теперь встречусь с Романом? Как посмотрю ему в глаза? Да я умру на месте!
О! Я знаю, что нужно сделать!
Надо собрать чемодан. И уехать. Быстро и незаметно.
Улететь домой, там уволиться в отделе кадров, пока Романа нет. И больше никогда с ним не встречаться!
Ага, и еще переехать. Как можно дальше. Переселиться в Антарктиду. К пингвинам. Там