На этот раз младшие мальчишки помогали пастуху собирать стада на зимний постой, но так получилось, что к месту, где Инги с Эйнаром строили свою запруду, вдруг сбежало одно из стад коров. Перепуганные молодые коровки, бывшие еще телками в начале лета, а теперь стельные, то и дело выскакивали к их костру, который парни развели у своего навеса, чтобы можно было сушиться после работы в воде. Инги и Эйнар то просто покрикивали на них, то, отвлекаясь от своих камней, вылезали из воды и махали руками, отгоняя в сторону дома. Только тогда, когда казалось, что загонщики уже собрали стадо и их крики начали удаляться в сторону дома, Инги с Эйнаром решили поставить перемет в ближайшем омуте. Прежде чем продолжать свою возню в реке, Инги поднялся к костру погреться, накинул плащ и присел на бревно у костра.
Тишина длилась недолго – он услышал, что сквозь лес к нему кто-то приближается. Шаги были тяжелыми, и Инги только начал привставать, как на поляну к их костру вышел могучий бык, вяло пожевывая, остановился, разглядывая голого человека, с плеч которого соскользнул плащ. Бык – гора мышц, в полтора раза больше самой крупной коровы – стоял, помахивая хвостом, и не собирался скромно отправляться в зимний загон. Он пережил уже не одну зиму, так что игра по укрощению летней вольности была ему знакома.
– Хейлс, Горм, – поздоровался Инги почему-то на языке эрилов[47] с быком Гордой Илмы.
И на этот раз Эйнар оказался рядом весьма вовремя. Хлопнув резко в ладоши, он отвлек быка на себя; Горм задумался, на кого бросаться, и Инги успел схватить палку, а Эйнар – свое копье. Они хотели отогнать быка в сторону от воды, чтобы он не ушел за реку, но тот сам пуганул их так, что Инги скатился с берега. Внизу, у самой реки, обнаружилась мирно притаившаяся коровка, с невинным видом жующая прибрежную травку. Откуда бык узнал о ней, одному Велсу известно…
Инги, обругав корову, забежал со стороны воды и заорал на нее так, что та с испугу попыталась развернуться прямо на месте, всеми четырьмя ногами одновременно, запуталась в конечностях, поскользнулась и шлепнулась на бок, судорожно елозя ногами по воздуху. Наконец поймала копытами землю и, неуклюже вскочив, чуть ли не на коленях начала карабкаться на высокий берег.
Цепляясь за траву и ветки, давясь от смеха, Инги выбрался на верхнюю кромку берега. Здесь он нос к носу столкнулся с бегущим от быка Эйнаром. Инги, гаркнув, бросился навстречу быку и в сторону. Бык мотнул рогами вслед за ним, земля полетела из-под тяжелых копыт. Инги бежал быстро, но рогатый догонял. Дыхание быка уже обжигало пятки, но вдруг зверь метнулся в сторону. Инги через плечо увидел, что Эйнар, ударив быка древком копья, опять отвлек его на себя. Сердце колотилось, ноги дрожали от возбуждения, и хотелось передохнуть, но тут из кустов высыпали еще несколько коров, за ними другие. Тут же из леса послышался чуть не плачущий от досады голос младшего брата Илмы. Этот белобрысый недотепа по имени Вилька думал, что собрал с мальчишками все стадо, но забыл самую мелочь – быка!
– Я думал, мы отгоним их в сторону, а он сам за ними придет, – оправдывался Вилька.
Инги похлопал его по плечу, успокаивая.
– Стадо ходит за быком, а не он за стадом. Бык пришел за отставшей коровой, и все его стадо перестало подчиняться вам.
Инги расставил мальчишек и начал собирать перепуганных коров, прислушиваясь, куда делись Эйнар с Гормом. Наконец выше по течению, в стороне дома, послышались решительные крики подошедшего на помощь мальчишкам пастуха. Вот и Эйнар уже перекликается с ним, коровы замычали и, слыша знакомый голос пастуха, успокоились. Наконец воссоединение стада произошло. Выйдя на край высокого берега, Инги остановился, провожая взглядом удаляющихся коров.
– Отгонишь на священное поле – возвращайся к нам, там без тебя справятся, а у нас будет полно рыбы! – крикнул он Вильке.
Тот махнул рукой, то ли соглашаясь, то ли отказываясь. Инги развернулся и, не дожидаясь Эйнара, направился к стоянке, собираясь наконец натянуть штаны, хотя от беготни он уже согрелся. Подходя к навесу, Инги краем глаза заметил, как в кустах на том берегу что-то шевельнулось. Еле заметно, но не так, как ветки под ветерком. С тревогой он сообразил, что уже давно они здесь шумят и галдят, не замечая, что делается вокруг.
Инги шел, мягко ступая по траве, сдвигаясь в сторону от перегиба коренного берега, так чтобы его не было видно снизу, от реки. На той стороне кто-то был или ему показалось? В этих местах никого, кроме соседей, не должно было быть! Но соседи не таятся. Разве что торговцы могли идти на осенний суйм, но они всегда приходят открыто и обычно путешествуют по реке на лодках.
Это жителям пустынь или городов лес враждебен. Для Инги лес был родным домом, и в этом доме обнаружился еле заметный, но непорядок. Как зверь на лесной тропе настораживается при виде надломленной ветки, так и взгляд Инги споткнулся обо что-то, что пока не мог разглядеть.
* * *
Яблоки. Светлые яблоки одно к одному, все разные, с округлыми тенями от малого, дрожащего в темноте светильничка. Темные, шершавые руки женщин, выныривающие из темноты, и нежная прозрачно-зеленая кожица яблок. Гордая Илма, вдыхая чудный запах, смотрела, как перекладывают на зиму поздние яблоки. Затем отправилась в просторную ригу, приспособленную под варню, присела там, наблюдая, как на ручной мельнице дробят солод, затирают в горячей воде сусло. Таинственное превращение проросшего ячменного зерна в пьянящий напиток. Когда-то она очень любила следить за этим действом, теперь глаз замечал другое. Нужна новая дробилка, как и жернова, редкий товар в этих глухих местах. Воевода Гутхорм обещал привезти при осеннем обходе хорошие камни на жернова, от купцов из земли саксов, из-за моря. Посмотрим.
У варщиков верховодила ее пятнадцатилетняя дочь Илма. У нее чуть ли не с детства получался и яблочный бьёр[48], и ячменный олу. Конечно, Гордая