– Я не знала, что, кроме Бенджамина, здесь есть еще вампиры.
– Они живут разрозненно. Ни одно графство не выдержит, если кровососы соберутся в семью. Поэтому королева так боится, что однажды вампиры забудут о клятве. Их энергия – это кровь, а какую попало они не пьют.
В палату заглянул доктор.
– Мистер Кавендиш, вам самому еще нужно лежать в постели. Вы рано встали. Швы могут разойтись.
– Я скоро, – ответил ему с улыбкой Саймон. Дождавшись, когда дверь закроется, повернулся ко мне. – Может, пустишь к себе под одеяло? Клянусь, я буду лежать спокойно. Мне сейчас не до плотских наслаждений. Ну разве что поглажу твою мягкую грудь. Мне не хватает чувственных прикосновений. Я так одинок.
– Только попробуй. И я лично расковыряю твою рану.
– Жестокая, – он опять, смеясь, держался за бок. Поднялся, опираясь на спинку стула. Пошаркал к двери, чуть ли не согнувшись вдвое. Ему на самом деле было рано вставать с больничной койки.
– Я вижу перед собой старика, – кинула я ему вдогонку, мстя за Бенджи.
– Дай мне только выздороветь. И я опять буду в твоей постели. Ведь тебе понравилось.
– Нет.
– Не ври, – открыв дверь, он обернулся. – Я помню, как ты кричала подо мной.
– Ты опоил меня особым порошком.
– Не было этого. Я соврал, чтобы ты ругала меня, а не себя. Я тебе понравился и даже очень, поэтому знаю, что между нами не все кончено.
Дверь тихо притворилась, не давая мне крикнуть в ответ что–нибудь обидное.
Я скрипнула зубами. Вот как такому верить?
Теперь я чувствовала себя дважды предательницей. Мне нет оправдания. Может, я всегда была порочной и только делала вид, что я – леди? Я и Бенджи отдалась в первый же день. Точно. Это Генри развратил меня, научив получать удовольствие от близости с мужчиной.
Многие мои приятельницы по пансиону знать не знали, что такое чувственный взрыв, считая, что женщине недостойно что–либо ощущать в постели, кроме удовлетворения, что она исполняет супружеский долг.
Все. Я нашла причину своей испорченности. Во всем виноват Генри. Ну и немножко Бенджи. А особенно Саймон. Запереться, что ли, в монастыре? Или лучше записаться в суфражистки?
Даже найдя виноватых, я облегчения не получила. Меня страшила встреча с Бенджамином. Я чувствовала, каким презрением он обольет меня, а мне нечего будет сказать. Я разрушила нашу любовь собственными руками.
«Нет, так не годится. Надо отвлечься от самобичевания, иначе я съем себя изнутри».
Но как бы я ни старалась, все равно возвращалась к мыслям о Бенджи. Я вспоминала, как ходила в его замок, где меня до глубины души потрясло поведение его пра–пра. Они были уверены, что он умер. Будь у них хоть толика сомнения, они побоялись бы разворовывать его состояние. И не толкались бы на пороге моего дома, чтобы нагло потребовать назад его подарки.
Может, Бенджамин устроил спектакль и убил себя на глазах кого–то из родственников? Они же отказались его искать и даже не заявили об исчезновении в полицию. Мол, вампир – это дело семейное.
Но зачем он внушил им, что осиновый кол – смертельное для него оружие. Правда, Бенджи не знал, что в город заявится Черный судья и посмеется над его байкой, которая сродни вере в чудодейственную силу креста, святой воды и чеснока.