Плечи его расправились, голос стал громче, почти торжественным:
– Это начало революционной децентрализации медицины!
Слово "децентрализация" он произнёс с таким восторгом, будто объявлял о падении старой империи.
Противоположность централизации – вот его кредо. Всё, что раньше стекалось в центр, теперь рассыплется по рукам миллионов.
– Посмотри вокруг, – продолжал он с пылающим взглядом. – Мир меняется. Универмаги уступили интернет-магазинам. Телевидение – стриминговым сервисам. Газеты – цифровым платформам. "Теранос" ведёт за собой новую эру – эру децентрализации медицины.
Здесь и скрывался ключ. Тот самый яркий "ключевой термин", которым Элизабет Холмс оплела совет директоров и элиту.
"Децентрализация…" – слово зазвенело в ушах, словно монета, упавшая на каменный пол. В этом действительно был соблазнительный поворот.
– Все великие перемены в истории начинались именно с децентрализации, – вещал Шарма. – И те, кто не успевал подхватить волну, просто уходили в небытие. Выбор прост: либо шагнуть в будущее, либо раствориться в прошлом.
Слова его катились, как барабаны перед битвой. Но смысл, по сути, был до смешного примитивен. Речь шла не о страхе упустить выгоду, а об элементарном хеджировании.
Инвестиции совета не были плодом слепого восторга. Это был страх богатых потерять. Хитрый, холодный расчёт.
У состоятельных людей иная логика. Они играют так, будто ставки делаются сразу на двух лошадей. Чемпион с очевидным преимуществом и тёмная лошадка с мизерным шансом. Простые обыватели кладут всё на фаворита. Рисковые мечтатели – на неизвестного. Богачи же – на обоих. Основная сумма уходит на чемпиона, но часть – на случайное чудо. И если неожиданно выигрывает слабый, потери от фаворита окупаются сторицей.
Так они страхуют себя. Так хранят капитал.
И "Теранос" для них был именно страховкой – страховкой от перемен в медицине. Успех? Значит, они первыми в новой эре. Провал? Пусть, потеря спишется как страховой платёж.
Но именно эта лёгкость, с которой они относились к рискам, обернулась бедой: другие, глядя на громкие имена, инвестировали слепо, словно на запах дорогого вина, не замечая осадка.
Шарма, видя, что его слушают, наливался уверенностью:
– Да, у "Теранос" есть слабости. Но у какой инновации их нет? Возьми "Фейсбук". Вначале их модель дохода была туманной, их ругали за утечки личных данных. Но они думали только о росте. И теперь смотри – они на вершине.
Слова его били в воздух, словно ладони о барабан.
– Или "Спейс Зет". Двенадцать лет неудач. Ни одна ракета не садилась как надо. Но капитал шёл рекой. Почему? Потому что ошибки – лишь цена прогресса.
Лицо Шармы озарила самодовольная ухмылка.
– Знаешь, почему "Спейс Зет" не выходит на биржу? Потому что скептики мешают рисковать. Они берут только тех инвесторов, кто видит будущее. Мы такие же. Инвесторы, полные сомнений, нам не нужны. Для нас они обуза.
Это уже был не намёк, а прямая угроза.
В комнате запахло напряжением, словно медь раскалилась на углях.
Поглядев на часы, Сергей Платонов сделал вид, что говорит примирительно:
– Возможно, критики было слишком много. Если это прозвучало грубо, прошу прощения. Видимо, взгляд оказался чересчур узким.
Шарма довольно прищурился, уголки губ поползли вверх.
– Не доверяешь нам – забирай свои деньги.
Но ответ прозвучал мягко и неожиданно:
– Нет. "Теранос" достоин доверия. Инвестиции будут продолжены.
Часы на запястье показывали четыре ровно. Вовремя. День и так подходил к концу, а впереди ждал вечерний бал – благотворительный гала-ужин. Там предстояло встретиться с советом директоров. А всё, что только что было вырвано из Шармы, станет оружием в разговоре.
С искренней улыбкой прозвучало заключение:
– Сегодня удалось услышать многое, за что можно благодарить только вас. Ценные мысли, полезные выводы. Огромное спасибо.
***
Вечер тянулся лениво, пропитанный густым запахом кожи и полированного дерева салона автомобиля. Часы на приборной панели показывали половину шестого, когда чёрный седан мягко катился к роскошному отелю "Фэйрмонт". На заднем сиденье, рядом друг с другом, устроились Холмс и Шарма.
Шарма, расправив плечи, рассказывал о встрече с Сергеем Платоновым, будто о сражении, выигранном одним хлёстким ударом. Голос его дрожал от самодовольства:
– Сказал ему прямо: хочешь – забирай инвестиции. И знаешь, он сразу сдулся, мигом изменился.
Холмс подняла взгляд, её лицо оставалось спокойным, но в глазах скользнула тень неодобрения. Её настораживала чрезмерная резкость Шармы – сама она предпочитала действовать тоньше.
– В лицо сказал? – тихо уточнила она.
– А что такого? Он тут же сдался, – усмехнулся Шарма.
Холмс выдержала паузу, потом кивнула, словно соглашаясь с неизбежным.
– Впрочем, ты поступил правильно. Надо было проверить его на прочность хоть раз.
И всё же в её голосе звучало предупреждение:
– Но не теряй осторожности. Этот человек опасен.
Шарма рассмеялся, отмахнувшись, будто от назойливой мухи.
– Опасен? Смешно. Его и через месяц никто не вспомнит.
Машина замедлилась у парадного входа, где под светом фонарей мерцали лаковые туфли швейцаров, а из открытых дверей веяло ароматом шампанского и свежих цветов.
– Ваши имена? – спросил администратор у стойки регистрации.
– Элизабет Холмс, – прозвучало уверенно.
– Рахул Шарма, – добавил он, стараясь не выдать внезапного волнения.
Пальцы его похолодели, сердце дернулось: а что, если фамилия не окажется в списке? Но вот сотрудник протянул пластиковый бейдж и тонкую брошюру – тревога растворилась, уступив место облегчению.
Коридоры вели их к залу приёмов, откуда доносился гул голосов, звон бокалов и негромкие аккорды струнного квартета. В воздухе витал запах дорогого парфюма и лёгкий дым свечей.
– Элизабет! – раздалось вдруг из толпы.
Холмс обернулась – к ней спешила женщина с живой улыбкой.
– Джессика? – голос Холмс потеплел.
Подруги обнялись. Старая знакомая, Джессика Ламберт, происходила из семьи, чьё имя в Силиконовой долине произносили с уважением: одни из первых инвесторов, маститые венчурные капиталисты.
– А это наш операционный директор, Шарма, – спокойно представила Холмс.
Тот улыбнулся, стараясь излучать уверенность:
– Рад знакомству. О вас много рассказывала Элизабет.
– Вы, наверное, немало трудитесь, помогая ей, – ответила Ламберт учтиво, но внимание её тут же вернулось к Холмс. – Кстати, здесь есть человек, который очень хочет увидеть тебя…
Она легко коснулась локтя подруги и повела её вглубь зала.
Шарма остался один среди блеска люстр и шелеста шёлковых