Я открываю рот, но слова застревают в горле. Как сказать ему, что я возвращаюсь в дом, где всё разрушилось?
Но медлить нельзя.
— Ром, — мой голос хриплый, уставший. — Мне нужно поехать домой.
Он резко останавливается.
— Что? — в его голосе нет даже злости. Только удивление и… недоверие.
Я делаю глубокий вдох.
— Мне нужно собрать вещи. На первое время.
Рома хмурится.
— Мам, серьёзно? Купи новое.
— Сынок, я не могу остаться ни с чем. Все мои вещи там, они мне дороги.
Он сжимает челюсть, его взгляд темнеет.
— А ничего, что это больше не ДОМ? — его голос звенит от напряжения. — Ничего, что ты видела ТАМ вчера?
— Я помню, — отвечаю тихо, глядя прямо ему в глаза.
— Тогда какого хрена ты хочешь туда вернуться?! — его голос срывается, а в глазах вспыхивает злость.
— Потому что мне нужно забрать свои вещи, — повторяю твёрдо.
Рома смотрит на меня, и я вижу, как его трясёт.
— Знаешь, чего мне хочется? — его голос становится тихим, почти угрожающим. — Взять все её вещи и вышвырнуть к чёртовой матери из своей квартиры. Там же все для нее было сделано! Каждая деталь. Гардеробную блять ей отвел, идиот! — Злится и сокрушается. Мальчик мой раненный.
Вздрагиваю.
— Ром…
— Нет, правда, — он нервно усмехается, но в этой усмешке нет ни капли радости. — Мне хочется взять каждую её грёбаную кофту, каждое платье, каждый проклятый флакончик духов, который она оставила в моей квартире, и просто сжечь всё к чёрту. Уничтожить подчистую!
Я молчу.
Мне нечего сказать, потому что я понимаю его.
Понимаю эту ярость.
Понимаю желание избавиться от всего, что связано с предательством.
Но это не выход.
— Я понимаю тебя, — говорю я мягко, — но месть и ненависть, сынок, не сделают легче.
Рома сжимает кулаки, затем отводит взгляд, тяжело выдыхая.
— Не делай глупостей, — прошу я. — Пожалуйста, побудь здесь. Мне нужно знать, что ты в порядке.
Он сжимает губы, словно борясь с собой, затем резко кивает.
— Ладно.
Я вижу, как трудно ему это даётся, но он соглашается.
— Ты позвонишь мне, если что?
Рома снова кивает, не глядя на меня.
Я выдыхаю и поднимаюсь со стула.
Нужно ехать.
Нужно вернуться в тот дом, который больше не мой.
Я еду в такси, глядя в окно. Сесть за руль сама не рискнула. Водителя напрягать не стала. К тому же это ЕГО водитель. Улицы мелькают за стеклом, но я их почти не замечаю. В голове крутятся одни и те же мысли, одни и те же вопросы.
Что я скажу ему?
Как я посмотрю ему в глаза?
Как я буду дышать этим воздухом, который теперь отравлен его мрезкой двадцатилетней изменой?
Но я еду.
Я не знаю, зачем, но еду.
И теперь мне нужно собрать свои вещи.
Свою жизнь.
Свою боль.
И уйти.
И долго стою перед дверью, держа ключ в руке.
Сердце колотится так сильно, что кажется, будто оно вот-вот вырвется из груди.
Я вставляю ключ в замок, поворачиваю его и открываю дверь.
В доме тихо.
Слишком тихо.
Я делаю шаг внутрь и закрываю дверь за собой.
Теперь я дома.
Но это больше не мой дом.
И я не знаю, что будет дальше.
Но я знаю, что назад пути нет. И он тоже это знает.
Девочки, сегодня еще будет пара глав. Наконец мы подошли к аннотации.
Глава 34
Вика.
Дверь за моей спиной закрывается с тихим щелчком, от которого внутри всё сжимается, будто кто-то натянул невидимую струну, и она вот-вот лопнет. Этот звук, такой привычный, такой домашний, теперь кажется чужим, словно он принадлежит другому миру, другой жизни.
Я стою в прихожей, не двигаясь, просто слушаю эту оглушающую тишину. Она обволакивает меня, давит на виски, заставляя сердце биться быстрее.
Дом молчит.
Но не так, как раньше, не так, как когда я возвращалась и знала, что где-то в кабинете горит свет, что там, за дверью, сидит мой муж, углубившись в бумаги, ожидая меня. Или сидит на диване в гостиной и листает газету. Да не важно как и где! И не важно кто кого ждал! Я делала это тысячи дней и сотни тысяч часов из наших двадцати лет совместной жизни. Ждала. Тогда тишина была уютной, наполненной теплом и ожиданием.
Нет.
Эта тишина другая. Она глухая, застывшая, наполненная призраками прошлого, которые больше не принадлежат мне и не заточены в чертогах моей памяти. Она словно кричит о том, что всё кончено, что дом, который когда-то был моим убежищем, теперь стал тюрьмой воспоминаний.
Я медленно делаю шаг вперёд.
Воздух кажется тяжелее, чем обычно. Пропитан чем-то невидимым, но ощутимым.
Я чувствую запах его парфюма. Едва уловимый, въевшийся в стены, мебель, шторы. Этот запах, который когда-то был таким родным, теперь кажется чужим, отравленным.
Закрываю глаза.
Мне нужно забрать вещи. Только вещи.
Я не пришла сюда разбираться.
Не пришла задавать вопросы, на которые не хочу слышать ответ.
Но, проходя мимо кухни, я вижу мужа.
Он сидит за столом, руки сцеплены в замок, взгляд тяжёлый, тёмный.
Он знал, что я приеду. Знал.
И он здесь. Ждёт.
Я не могу понять, что у него на лице.
Ждёт ли он разговора или будет оправдываться? Или пытается подготовиться к тому, что я скажу?
Мы знаем друг друга половину жизни. И он знает мою категоричность. Он такой же.
Я останавливаюсь.
Секунду, две, три.
Он молчит.
А я не могу дышать.
Я замечаю след на его губе — тонкий порез, уже подсохший. Вспышка воспоминания — Рома. Его удар. Максим даже не попытался увернуться.
Меня накрывает волна боли.
Я резко отвожу взгляд и делаю шаг вперёд, но его голос останавливает меня.
— Вик.
Просто одно слово.
Просто моё имя.
Но я не могу вынести даже этого.
Я сжимаю пальцы в кулаки, ногти впиваются в ладони.
Мне не нужны разговоры.
Мне не нужно знать, что он скажет.
Я уже знаю всё.
— Мне нужно собрать вещи, — говорю я ровно, и мой голос даже не дрожит.
Он молчит.
Но я чувствую, как он смотрит на меня.
Как будто хочет сказать что-то.
Как будто не может, сомневается.
Поверите мне, люди?! Макс Волков сомневается! Тот, кто как акула, поглощает корпорации, выкупает холдинги и банки, сомневается!
Я делаю шаг, затем ещё один.