Заставляю себя встать, натянуть платье, нанести макияж, чтобы скрыть следы бессонницы — красные глаза, тёмные круги. Голова гудит, виски сжимает боль, но я сглатываю это, беру сумку и выхожу. Закину таблетку от головной боли в по пути.
Дорога в мастерскую проходит в тумане. Работа — единственное, что всегда успокаивало меня, даже в самые чёрные дни.
Я вхожу в ателье, здороваюсь с девушками, их голоса звучат приглушённо, как из-под воды. Они знают про развод, чувствуют, что со мной что-то не так, но молчат.
Я благодарна за это.
Прохожу в кабинет, закрываю дверь, сажусь за стол.
Нужно двигаться дальше.
Ателье слишком долго было моим якорем, но теперь оно тянет вниз.
Мне нужен управляющий — кто-то, кто возьмёт всё на себя, кто даст мне шанс уехать хоть куда-то, да в тот же Лондон, подальше от этого ада.
Достаю телефон, набираю номер моего старого знакомого из кадрового агентства. Он отвечает после второго гудка, голос бодрый, деловой.
— Вика, привет. Чем помочь?
— Привет, — говорю я, стараясь звучать твёрдо, хотя внутри всё дрожит. — Мне нужен управляющий для ателье. Срочно. Человек с опытом в моде, надёжный, с головой на плечах. Должен разбираться в бизнесе, уметь вести команду, следить за финансами. И чтобы не подвести. Можешь найти?
— Вот эт да. Запросец… Так, погоди чуть. Давай попробуем, Но сразу говорю, что результата быстро не жди. ОЧень узкий сегмент. — отвечает он. — Составлю запрос, начнём искать. Сколько времени даёшь по максимуму?
— Месяц, — цежу я. — Максимум.
— Ого. Да это почти вчера. Но я постараюсь. Я перезвоню, как будут кандидаты.
— Спасибо, — кладу трубку, и руки опускаются на стол. Месяц. Целый месяц, чтобы найти того, кто вытащит меня из этой ловушки. Я не могу больше тянуть сама — ни сил, ни желания. Но найдется ли такой человек? Я такая дотошная, что я боюсь, что сроки поиска кандидатур на год растянутся.
А может продать его и все? Пусть все к черту катится?
Немного подумав, остываю. Не для этого я столько лет посвятила этому детищу!
Открываю ноутбук, запускаю эскизы, но пальцы замирают над клавишами.
Мысли ускользают, как песок сквозь пальцы. Опять про ночь после развода…
Да сколько можно?
Хорошо, что Ромы тут нет. Если бы он был здесь, если бы видел… Стыд и позор… Растираю лицо вспотевшими руками.
Я сорвалась ночью с Максимом, мне было бы стыдно смотреть сыну в глаза будь он рядом. Он звонил вчера, голос сухой и тревожный: «Мам, как дела?» Я соврала, что всё в порядке, успокоить его хотелось. Не хочу, чтобы он знал, как низко я пала. Хорошо, что он там, строит свою жизнь, не видя моего позора. И всего, что происходит тут.
Максим. Его имя всплывает, что сравнимо удару под дых, и я сжимаю кулаки. Я ненавижу его — за Алису, за предательство, за то, что он сломал нашу семью. Но больше всего я ненавижу себя. Та ночь — моя слабость, мой позор. Напилась, сорвалась, позволила ему взять то, что он давно потерял. От самой себя мерзко. Его руки на мне, его «я люблю тебя» — всё это яд, что я сама выпила. Как я могла? После всего, что он сделал, после его лжи, я упала в его объятия, как дура. И теперь эта грязь на мне, смою ли я её когда-нибудь?
И когда прекратятся мои метания из стороны в сторону? Часть меня его любит, а другая равносильно ненавидит. Я растерзана изнутри. Я потеряна и уничтожена. За спиной двадцать лет счастливого, порой сложного, брака. Это больше половины моей жизни сейчас. И я срослась с Волковым всеми клеточками. Оторвать так болезненно сложно… В один момент… сколько времени мне понадобится на это?
Голова болит сильнее, виски сжимает, как в тисках. Бессонница последних недель, стрессы — моё здоровье трещит по швам. Надо провериться. Это не просто нервы — слишком часто я просыпаюсь от кошмаров, слишком часто голова раскалывается так, что хочется кричать. Может, врач что-то найдёт. Или скажет, что я просто разваливаюсь от этой жизни.
Я сглатываю, возвращаюсь к эскизам, но буквы плывут перед глазами. Работа успокаивает, но не сегодня. Мысли о Роме, о Максиме, о себе — они тянут назад, в эту яму, из которой я пытаюсь выбраться.
Я смотрю в окно — серое небо давит на город, как моё прошлое на меня. Надо уехать. К Роме. Начать заново. Найду управляющего, передам ателье, и всё. Свобода. Если она вообще возможна после всего.
Глава 48
Максим.
Офис встречает меня привычным холодом — свет ламп, запах кофе, гул и суета. Я сижу за столом, сжимая ручку так, что пальцы белеют. Прошло несколько дней с тех пор, как Алису забрали, но её безумный смех всё ещё звенит в ушах, как эхо, от которого не избавиться. Она разрушила всё — мою семью, мою жизнь. И я не успокоюсь, пока не вытрясу из неё правду, пока не раздавлю её, как она раздавила меня.
Мне тошно везде.
И единственное, что держит меня на плаву это знание что у Вики и Ромы все относительно хорошо.
Я, словно сталкер, слежу за своей женой. Да, пусть перед законом мы больше не муж и жена. Для меня она останется женой до конца. Это место только ее. Вечером после работы я еду во двор нашей старой квартиры. Удивительно, что она не съехала в новую. Запрокидываю голову, закуриваю и безотрывно смотрю на желтый свет, что лется с седьмого этажа. И представляю чем она занята. Читает, готовит ужин, у нее тихо играет музыка? Или… плачет.
И пиздец. Пачки сигарет как не бывало. До блевоты курю и курю.
Дверь открывается, входит Сергей чеканной походкой и, с непроницаемым, как всегда лицом. Даже если вокруг будет твориться пиздец мирового масштаба, ни один мускул на его лице не дрогнет.
Он садится напротив, кладёт блокнот на стол. Я не даю ему заговорить первым.
— Что с ней? — голос мой режет воздух. — Вытрясли что-нибудь?
Сергей выдыхает, открывает блокнот.
— Допросили вчера, — начинает он, голос ровный, но осторожный. — Она не в себе, Максим Сергеевич. Бормочет про любовь, про Дарью, но вчера выдала кое-что новое. Упомянула нового человека — «тетку». Сказала: «Тетя знала, что делать». Имя не назвала, замкнулась. Мы давим, но она то плачет, то смеётся.