В прошлом она использовала человека, но Ян Юмэй не думала, что справится с ним, вдобавок убивать Чунь Цин казалось глупой затеей. Курицы для начала вполне достаточно.
Огонь погас, оставив на полу кровавую лужицу, которая с бульканьем приняла форму мотылька с большими крыльями и мохнатыми усиками.
– Лети ко мне.
Взмахнув крыльями, кровавый мотылек легко взлетел в воздух, усевшись на пальцы хозяйки.
– Маленькая несчастная душа, ты теперь принадлежишь мне, – улыбнулась Ян Юмэй. – Если будешь хорошо служить и выполнять мои приказы – я не съем тебя.
Мотылек взмахнул крыльями, но не улетел.
– Отныне ты – мои глаза и уши, ты – мой меч и мой защитник. Куда бы я ни пошла – ты везде найдешь меня.
Душа мотылька была мелкой и слабой, и любой, кто знаком с ци, мог спокойно рассеять ее. Но это лучше, чем не иметь ничего.
Раньше, стоило людям услышать о кровавых мотыльках клана Черной Крови – их особому учению – которые созданы из душ живых существ, все приходили в ужас. Сейчас же о них мог никто не помнить, разве лишь старые демоны, дожившие до сегодняшнего дня.
Взяв деревянные шпильки, Ян Юмэй разломала их на несколько частей, положив на стол. Стоило мотыльку сесть на деревяшки, как те тут же обращались в серебряные слитки. Иллюзия продержится до утра, так что стоило поспешить обменять их на что-то ценное.
Глава 4
Новое старое лицо
Дождавшись наступления темноты, Ян Юмэй накинула на лицо ткань и покинула комнату. Она уже добралась до стены, как кто-то схватил ее за плечо:
– Юная госпожа, вы что замыслили?!
От неожиданности Ян Юмэй едва не упала. Она взглянула на недовольную Чунь Цин и, кое-как успокоив сердце, произнесла:
– Я хотела погулять.
– Но сейчас уже вечер! Вдобавок вы что, хотели перелезть через стену?
– Да.
Вздохнув, Чунь Цин помассировала переносицу:
– Юная госпожа, у этой бедной служанки чуть сердце не остановилось, когда она не нашла вас в комнате. Скажите, что вы задумали?
– Я хочу сходить на рынок.
– Так поздно? Госпожа, рынок вот-вот закроется, если и идти, то рано утром, – заметила служанка, потянув Ян Юмэй обратно в дом.
– Утром нас могут не выпустить из поместья Ся! – возразила Хуанъянь, упираясь что было сил.
– Я проведу вас другим путем! А ночью опасно ходить одной, так что давайте дождемся утра и вместе пойдем на рынок, – взмолилась Чунь Цин.
– Но мне нужно сейчас, – твердо произнесла она. – Если не пойдем на рынок сейчас, то я буду спать здесь, в снегу!
– Госпожа, вы же не серьезно?
Так и не получив ответ, служанка чуть ли не заплакала, отчаянно озираясь по сторонам, но не видя никого, кто мог бы помочь.
– У нас будут серьезные проблемы, если нас поймают. И дядюшка Хэнь нам не поможет!
– Не думаю, что до нас есть кому-то дело, – заметила Ян Юмэй.
– Госпожа… мое сердце скоро остановится из-за ваших выходок, – пожаловалась Чунь Цин, громко шмыгнув носом. Поняв, что это не подействовало, она вздохнула и пробормотала:
– Идемте, я отведу вас на рынок.
Радостно хлопнув в ладоши, Хуанъянь поспешила за ней, выйдя к сухим кустам у стены. Раздвинув их, Чунь Цин показала собачий лаз, жестом веля наклониться и проползти под ним. Снег неприятно обжигал ладони, заставляя невольно вспоминать холодную воду.
– Надеюсь, все старшие господа Дома Ся сегодня дома, – прошептала Чунь Цин, ведя Ян Юмэй за собой по улицам. – Почему вы так внезапно захотели на рынок? Могли бы и меня послать.
– Я хочу там кое-что купить.
– И это не подождет утра?
– Нет.
Чунь Цин громко вздохнула.
– Давайте не будем задерживаться. Боюсь представить, что случится, если нас поймают. Точно палками поколотят.
Ян Юмэй не обратила на ее слова внимания. Если кто-то и посмеет побить ее палками, то она сломает этому человеку руки или вырвет их с костями. Лишь единственный небожитель второй эпохи мог сравниться по силе с ней, и то он уже мертв.
Небо окрасилось в лиловый и темно-рыжий. Вечерний Хэчжоу был наполнен потоками экипажей и вереницами лошадей[14], не обращающих внимания на двух девушек. Ян Юмэй, прикрыв лицо тканью и накинув на голову капюшон, шла за обеспокоенной Чунь Цин к рынку. Часть продавцов уже закрыли свои лавочки, другие же спешили распродать товары до наступления ночи, громко зазывая людей и скидывая цены.
– Юная госпожа, куда мы идем? – вцепившись в ее руку, простонала служанка. – Если кто-то узнает вас, то старшая госпожа Гао заставит три дня на коленях в снегу стоять!
– Если будешь говорить тише, то никто и не узнает, – шикнула на нее Ян Юмэй.
Найдя лавку травника, она поспешила к ней, закупив лечебные травы и пилюли, да столько, что Чунь Цин с трудом держала коробочки в руках, боясь их уронить. Расплатившись серебряными пластинами, Ян Юмэй почувствовала облегчение. Как никогда она была благодарна тетушке Ло – демону тысячи ядов, – которая научила ее нескольким вещам еще в прошлой жизни. Особенным спросом у Хуанъянь пользовался способ сдирания со своей жертвы кожи, из которой она делала костюм и становилась то прекрасным юношей, то доброй старушкой, а иной раз и безобидным ребенком. Никогда не знаешь, когда посчастливится встретить на своем пути демоницу в красном и кем на этот раз она будет облачена.
– Юная госпожа, откуда вы знаете, что надо было купить? – не сдержав любопытства, поинтересовалась Чунь Цин.
– Прочитала в дневниках отца, – соврала Ян Юмэй. – Он писал, что эти лекарства используют на юге и они помогают при отеке лица.
Служанка ахнула.
– Второй старший господин действительно великолепен! Когда он вернется, нужно отблагодарить его! Не хотите купить что-то для него?
Ян Юмэй не знала Ся Гана, но Ся Юань любила его, как может любить ребенок своего единственного родителя. Даже злобной демонице Хуанъянь известны эти чувства, хотя ее отец и умер.
– Хорошо. У отца весьма плохой вкус в украшениях, – припомнила Ян Юмэй все те безвкусные шпильки, которые нашла в комнате, – но он любит писать… может, подарить ему четыре сокровища?[15]
– Прекрасный выбор, юная госпожа!
Выбрав белую кисть с черной окантовкой, тушечницу, тушь и бумагу, Ян Юмэй расплатилась.
– Юная госпожа, откуда у вас деньги? – не выдержав, спросила Чунь Цин.
– От отца. Он спрятал их, чтобы никто не забрал, – соврала она.
– Это в духе второго старшего господина.
Продавец кистей с улыбкой протянул Ян Юмэй расписной футляр. Поблагодарив его, она взяла свою