— Неа, — Матвей помотал головой.
— Потому, что он твою спину своей грудью защитит. Вот я для вас с Никиткой папой быть не могу, можно, я буду вашим комбатом? В смысле батей.
— Можно, — деловито разрешил Матвей.
Я корила себя на все лады. Если бы я простила Максима, может быть, Матвей сейчас так беседовал с папой, а не с чужим дядей. Только, у моих детей их родной папа в жизни не переступит мой порог.
Однако, не надо забывать, каким бы хорошим дядя не был, а придёт время и он заведёт свою семью, своих детей. А моим детям потом как привыкать к тому, что они станут чужими в одночасье. Потому что ни одна женщина не сможет позволить мужу разрываться между своими детьми и чужими. В норме не позволит. И я бы никогда не позволила, потому что это ненормально.
Вся привязанность мужчины держится только на отношениях с женщиной. И это очень хорошо, что мы не перешли ту самую грань с Ильёй. У нас не было связи как таковой. И если меня держала сумасшедшая любовь к нему, если я ночами грызла подушку и во сне видела только его, то зачем Илье я — женщина с двумя детьми — неизвестно.
Я сидела у окна, по привычке покачивая малыша, Никита мирно спал, Илья осторожно подошёл, заглянул в его мордашку, ткнулся губами мне в волосы:
— Как дела, Даша?
— Нам надо поговорить, Илья.
— Отличная идея.
Я положила Никиту в кроватку, села на кресло напротив Ильи:
— Не приходи к нам больше.
Он молча смотрел на меня, а я говорила и говорила. Одновременно пыталась и благодарить Илью за всё хорошее, и объяснить, что думаю про его жизнь, про свою.
— Женщина, отчего ты такая удивительная. Я ничего не понял из того, что ты сказала. Задай мне тот единственный вопрос, который так мучает тебя, Даша.
Он близко придвинулся ко мне. Слишком близко. Я кожей чувствовала, какой он горячий, считывала горькие нотки цитруса в его парфюме. Подняла глаза, встретилась с дремучим огнём его поразительных глаз. Нет, нет, главное, не утонуть в них сейчас и не расклеиться от собственных чувств.
Я снова свалила всё в кучу, сказала, что разговор назревал давно, пора поставить точку.
Ещё вчера я всё взвесила. Мужчина по имени Илья
должен исчезнуть из нашей жизни. Я уже окрепла во всех отношениях, блог с блинами приносил стабильный доход, пусть не большой, плюс реклама на блоге — нам хватало выше крыше. Если Илья оставит меня на прежней должности технолога будет совсем отлично. Ну, а если откажет, — не беда.
Никита спокойный малыш, я буду учиться заочно, открою кулинарную онлайн школу для молодых мам. Всё у меня будет хорошо.
Я снова взглянула Илье в глаза, он улыбнулся:
— Всё сказала?
Я пожала плечами, вздохнула:
— Илья, нам надо расстаться, ты возишься со мной, а тебе бы надо устраивать свою личную жизнь.
Я как могла старалась, объясняла мужчине, что отправляю его на свободу.
Ответа не было. Илья просто глядел на меня и слушал, внимательно смотрел и не отрывал от меня глаз. Иногда говорил “ага, да”, не давал мне никаких советов, не делал пояснений. Я каждый раз хотела спросить его, слышит ли он меня — знала, видела по глазам: да, слышит.
Наконец, я выдохлась, замолкла, снова решилась посмотреть ему в глаза. Ох, лучше бы я этого не делала, провалилась в нежность. Вся.
Он взял мою руку:
— Молодец, всё сказала?
— Зачем я тебе, Илья?
— С тобою я падаю в небо. Люблю.
— Дети мои тебе зачем?
— У меня есть две пары крылышек, пора их придарить мальчишкам. Буду ставить их на крыло, пусть крепнут.
— Это всё романтика, Илья. Мои дети чужие тебе.
— Выброси всю хрень из головы. И кстати, не твои дети, а наши.
Дарья Сергеевна, ты в детстве перечитала неправильные книжки.
Я опешила, промямлила:
— А книжки то тут причём?
— Колись, кто твой любимый классик?
— Тургенев. Почему ты говоришь о книгах?
— Потому, что правда жизни она другая. Потому что, твой Тургенев утопил любимую псинку Му-Му, вместо того, чтоб притопить барыню. Поэтому, забудь, просто вытрясти из головы все истины о том, что мужик не может быть хорошим батей чужим детям. Я тебя с нашими мальчишками у всего мира отвоюю. Люблю тебя. Поняла? Небось, Тургенев тебе не писал об этом? Кстати, как насчёт того, что он сам жил с чужой, не разведённой женой?
Илья отправился на кухню, слышала, возиться там с посудой.
Принёс в комнату два фужера, налил в них чай, подмигнул мне:
— Ну что, кормящая мама, давай поднимем эти прекрасные бокалы за наше будущее.
Я улыбнулась, Илья протянул мне открытую ладонь. Золотой обруч обручального кольца светился, горел на его ладони пронзительным жёлтым огнём:
— На, наденешь, когда решишь, что разрешила быть самой себе счастливой.
Я смотрела на кольцо, протянула руку, взяла, крутила в пальцах, но надевать не стала.
В кровати завозился Никита, Илья приобнял меня, проговорил в губы:
— Выходи за меня.
Поцелуй, которым он скрепил предложение стать его женой был первым. Нашим первым, настоящим поцелуем мужчины, полностью подчинившим себе женщину. Первобытное, острое чувство принадлежности мужчине пронзило меня насквозь. Я чувствовала его плотные, горячие, требовательные губы на себе, в себе, его пятерня зарылась мне в волосы… Сильный, надёжный мужчина предлагал мне стать его женой. А я? Что мне делать? Ах, как же мне хотелось быть счастливой…
Глава 28
Мы вышли от тётушки Ильи, шли к тому самому кафе, где впервые встретились с Ильёй.
Матвей весело крутился рядом, я толкала коляску с Никитой. После сегодняшнего разговора у его тётки, когда она спросила, почему мы до сих пор не поженились, у меня сердце радостно мурлыкало какую-то мелодию. Не только тётка Ильи, Наташа тоже недвусмысленно заявила, что я веду себя странно и упрямо. Сама у себя краду счастливые дни с Ильёй.
— Вот скажи, Дашка, ты чего Илюхе нервы мотаешь? Допрыгаешься, я сама тебя за руку к нему в ЗАГс отведу.
Мы весело похихикали, я призналась Наташке, что моё сердце уже приняло решение. Со дня на день, когда Илья снова заговорит об этом, я скажу своё “да!”.
И вот случилось! Выходя от тётки, Илья прижал меня в лифте,