Призрачная фигура Валерия растворилась. Сфера света погасла. А крик из-за моря становился все громче, все отчаяннее.
Мы переглянулись. Ловушка захлопнулась. Он загнал нас в угол. Он предложил нам выбор без выбора. И мы оба знали, что должны делать.
Мы бросились бежать с проклятого острова, обратно к нашей лодке, обратно к миру, который ждал от нас спасения. Но теперь мы знали, что это спасение может стать началом его конца.
Глава 42
Обратный путь был гонкой со смертью. Мы гнали лошадей, которых оставили на берегу, до полного изнеможения, меняя их в маленьких деревушках, где имя генерала Кая все еще открывало любые двери. Мы почти не спали, не ели, подпитывая свои тела лишь крупицами нашей общей, новообретенной силы и жгучим, как кислота, чувством вины. Каждый удар копыт по тракту отдавался в моей голове эхом криков, которые мы слышали через море. Мы спешили, но я знала, что мы уже опоздали.
Столица встретила нас не безумием. То, что мы увидели, было хуже. Безумие — это стихия, хаотичная и непредсказуемая. А то, во что Валерий погрузил город, было упорядоченным, логичным адом. Это была чума паранойи.
На улицах не было пожаров или массовых драк. Вместо этого царила звенящая, напряженная тишина. Сосед смотрел на соседа с затаенной ненавистью, видя в нем врага. Торговцы заколачивали свои лавки, уверенные, что покупатели придут их грабить. Матери прятали детей, боясь, что их отравят. Городская стража разделилась на десятки мелких фракций, каждая из которых считала другую предателями, и теперь они строили баррикады друг против друга на перекрестках.
Это был город, который пожирал сам себя изнутри, отравленный ядом недоверия. Валерий не просто наслал на них безумие, он обнажил и усилил все самые темные стороны их душ, которые и так были отравлены годами политических интриг и страха.
— Он гений, — прошептала я, когда мы, оставив лошадей на окраине, пробирались по пустым переулкам к нашему дворцу. Кай шел рядом, его рука не отпускала эфеса меча, а лицо было похоже на высеченную из гранита маску ярости. Я чувствовала, как его сила рвется наружу, желая найти врага и уничтожить его. Но врага не было. Были лишь тысячи несчастных, сломленных людей.
— Я сожгу этот город и построю на его месте новый, — прорычал он, и я почувствовала, что это не просто слова. Его драконья суть требовала огня, очищения.
— Нет, — я остановилась и схватила его за руку, заставляя посмотреть на меня. — Это именно то, чего он хочет. Он хочет, чтобы ты стал монстром. Чтобы ты использовал свою силу для разрушения, запустив его «перезагрузку». Мы не будем играть по его правилам.
— Что ты предлагаешь, Амелия?! — в его голосе было отчаяние. — Смотреть, как они убивают друг друга? Я воин. Я умею сражаться с армиями, а не с тенями в головах людей!
И в этот момент я поняла. Поняла, что должна делать. Моя сила. Мой дар «Якоря». Всю свою жизнь в этом мире я думала, что он нужен лишь для того, чтобы стабилизировать его. Но что, если его природа была шире? Что, если я могу «заземлить» не только его огонь, но и чужое безумие?
— Доверься мне, Кай, — сказала я, глядя ему в глаза. — Доверься мне так же, как в той роще на острове. Я знаю, что делать. Но мне понадобится вся твоя сила. Не для удара. А для щита.
Наш дворец был единственным островком порядка в этом море хаоса. Гвардейцы-драконы, верные и не подверженные магии безумия благодаря своей крови, держали оборону. Увидев нас, они преклонили колено, и в их глазах было облегчение.
Мы не стали отдыхать. Я изложила свой план Каю и его капитану. План был прост и самоубийственен. Мы должны были отправиться в самое сердце города — на Великую Императорскую площадь, к подножию дворца, где забаррикадировался трусливый Эмерик. И оттуда я должна была попытаться совершить невозможное.
— Они убьют тебя, прежде чем ты успеешь подойти, — возразил генерал. Его разум стратега видел в этом плане тысячу уязвимостей.
— Они не тронут нас, — ответила я. — Они боятся тебя. А я… я буду твоим голосом.
Мы вышли на улицы столицы. Не тайно, как раньше. Мы шли по центральному проспекту. Впереди — Кай. Он не обнажил меча. Его руки были пусты. Но вокруг него вибрировал воздух, его сила создавала невидимый барьер, ауру такой неоспоримой власти, что толпы вооруженных, обезумевших горожан, завидев его, в ужасе расступались. Они могли убить соседа за косой взгляд, но инстинктивный, первобытный страх перед драконом был сильнее любой паранойи.
Я шла за ним, держась за его руку. Я была его единственной видимой слабостью и его главной силой. Когда мы вышли на Великую площадь, она была пуста. Лишь ветер гонял по брусчатке мусор и обрывки знамен. А на ступенях императорского дворца, выстроившись в жалкую линию, стояли остатки императорской гвардии, их копья дрожали.
— Что вы здесь делаете, генерал?! — выкрикнул их капитан. — Город сошел с ума! Возвращайтесь в свою крепость!
Кай не удостоил его ответом. Он подвел меня к центру площади, к подножию огромной статуи первого императора-дракона.
— Готова? — спросил он, и в его голосе была тревога.
— Всегда, — ответила я.
Мужчина встал передо мной, прикрывая меня своей спиной от дворца. Затем он воткнул свой меч в землю перед собой и опустился на одно колено, положив руки на эфес. Генерал не молился. Он пытался сконцентрироваться.
— Щит будет держаться, пока я жив, — сказал он. — Делай, что должна.
Я осталась одна, в центре пустой площади, под взглядами тысяч безумных глаз, что следили за нами из окон и переулков. Сделала глубокий вдох и отпустила себя.
Позволила нашей общей силе хлынуть через меня. Но я не придавала ей форму огня или молнии. Вместо этого превратила ее в волну. Волну покоя, ясности, порядка. Я не пыталась исцелить их разум. Я лишь «заземляла» ту чужеродную, ядовитую магию, что отравляла его. Я стала гигантским якорем для целого города.
Я не кричала и не читала заклинаний. Я пела. Тихую колыбельную из своего прошлого мира, ту, что пела мне мама. Простую, безыскусную мелодию без слов. И эта мелодия, усиленная нашей силой, понеслась над площадью, над крышами, проникая в самые темные уголки обезумевшего города.
Это было самое сложное, что я когда-либо делала. Я чувствовала их боль,