– Вы оба мои героя, – я грустно улыбаюсь ему сквозь слезы и поглаживаю живот. – Вы спасли нас обоих.
Мы молчим и смотрим друг на друга.
И меня переполняют и захлестывают чувства. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не прижаться к Кэшу и запечатлеть поцелуй на его губах. Но я боюсь лишний раз сделать ему больно.
– Я должна вызвать медсестру.
Я медленно поднимаюсь с кресла, чтобы дотянуться до кнопки над изголовьем кровати. Осторожно просовываю ступни в кроксы. Эластичный бинт туго фиксирует правую ногу от пальцев до колена. И я уже не испытываю такую боль, когда наступаю на ногу.
– Ким, подожди.
Я останавливаюсь.
– Что случилось?
Кэш выдыхает медленно и задумчиво.
– Ты можешь кое-что проверить? Это важно.
Я киваю и сажусь на край койки. Нежно провожу кончиками пальцев по его подбородку, покрытому легкой щетиной. Кэш уставший и сонный. Его взгляд с усилием фокусируется на моем лице.
– Ким, у меня проблема… – он делает паузу. – Точнее, у моего члена.
– Что с ним?
– Я его не чувствую. Ты можешь посмотреть: все ли с ним в порядке?
В любой другой момент я бы подумала, что Кэш меня разыгрывает, но сейчас в его глазах застывает волнение. Я стараюсь не задеть его марлю и швы, стягивающие грудь, и приподнимаю край простыни.
– С ним все хорошо, – я прикусываю губу, чтобы сдержать улыбку.
– Не ври мне, – хмурится Кэш. – Долбанные врачи. Зачем они отрезали мой член?
Я чувствую себя так, словно пытаюсь успокоить ребенка, испытывающего возрастной кризис. И от моего любого слова он может испытать ужас и впасть в истерику.
– Кэш, не говори глупостей. Ты после наркоза, – я стараюсь говорить тоном эксперта. – Это норма, когда тонус еще не вернулся к твоим мышцам.
– Это моя главная мышца, черт возьми, – ругается Кэш заплетающимся языком. – Я должен ее чувствовать. Малышка, пожалуйста, потрогай его…
Он смотрит на меня умоляющими глазами. Я вздыхаю и кладу ладонь на его член поверх простыни. Сквозь нее проступают выпуклые очертания ствола и головки.
– Видишь? – я поглаживаю его достоинство пальцами. – Он на месте.
– Я ничего не почувствовал, – Кэш стонет и опускает веки. – Твою мать, я чувствую себя так, словно между моих ног сахарная вата. Ты можешь взять его в свою руку?
Я закатываю глаза.
– Мы в больнице, и я не стану этого делать.
– Тогда я сделаю это сам, – Кэш начинает срывать провода с руки.
В этот момент начинает частить пульсометр, и я решаю отбросить все свои принципы.
– Хорошо, хорошо, я сделаю это. Я возьму его.
Во второй раз я осторожно приподнимаю простынь. Запускаю под нее руку и обхватываю член. Мои пальцы проводят по нежной коже, и я бросаю взгляд на лицо Кэша.
Его брови сдвинуты, челюсть сжата. Он наблюдает за мной и выглядит так уязвимо, так… открыто.
– Не останавливайся, – шепчет он.
Я чувствую, как под моими пальцами его эрекция увеличивается все больше и больше. И с каждой секундой он становится каменным и твердым. Я убираю покрывало в сторону, чтобы показать Кэшу, что моя рука уже не смыкается вокруг его длины с массивной бледно-розовой головкой.
– Теперь ты убедился, что с ним все в порядке? – спрашиваю я.
В этот момент Кэш прикусывает нижнюю губу, но не сдерживается и выпускает смешок.
Мои глаза расширяются.
Он разыграл меня!
– Тебе повезло, что ты лежишь в больничной койке, – фыркаю я и набрасываю на Кэша простынь. – Я вызываю медсестру.
Я встаю с постели, и Кэш обхватывает меня за руку.
– Малышка, не надо никакую медсестру. Она позовет доктора, тот позовет полицию, а копы приведут еще кого-нибудь. Они все могут катиться к черту. Я не хочу никого видеть, кроме тебя, – он улыбается, и у меня в груди все расцветает от озорства, пляшущего в его глазах. – Если я подвинусь, тебе хватит места, чтобы лечь рядом со мной?
***
Первая неделя была изнурительной и тяжелой для Кэша. Одна из пуль прошла рядом с его сердцем и чудом не задела его. Доктор настоял на постельном режиме и запретил Кэшу любые физические нагрузки.
С той самой секунды, как я оказалась в больнице рядом с Кэшем, я не отходила от него ни на шаг. Я заботилась о нем, как о маленьком ребенке, и буквально кормила его с ложечки. Разумеется, Кэш протестовал и говорил, что справится сам. И, разумеется, я не оставила ему выбора.
В его больничную палату поставили еще одну кровать. Для меня.
И все свободное время я читаю для него книги.
– Ты хотела ласкать саму себя, – я читаю вслух и переворачиваю страницу. – Покажи мне. Что показать? Покажи мне, как ты хочешь, чтобы я трогал тебя. Настойчиво повторил Верт. Ты действительно этого хочешь? Щеки Алисы вспыхнули. Чертовски хочу. Верт склонился, слегка прикусывая кожу на ее шее. Не стесняйся и покажи мне.
– Стой, – меня останавливает Кэш. – Ты можешь читать медленнее и с выражением?
Я сердито смотрю на него поверх книги.
– Я читаю это в третий раз. Это постельная сцена, и ее можно пропустить.
– Это очень важная сцена, – возражает Кэш. – Прочитай ее еще раз. Только медленно и с выражением. Думаю, повторить ее с тобой.
Кэш откидывает голову на подушку, и его взгляд скользит по моему телу. Я краснею, как героиня из книги «Интроверт». Почему от глаз Кэша, говорящих: «Я трахну тебя», каждый дюйм моей кожи всегда становится опасно горячим?
***
– B1.
– Ранила.
– B2.
– Попала, – недовольно ворчит Кэш и чешет затылок.
– B3.
– Ты выигрываешь меня в морской бой в четвертый раз подряд! – Кэш бросает ручку вместе с блокнотом на кровать. – Черт возьми, как ты это делаешь?
Я наклоняю голову и игриво улыбаюсь.
– Я не выдаю свои секреты, – дразню его я.
Кэш смотрит на меня и прослеживает за моим взглядом. Поворачивает голову и замечает косметическое зеркало, которое стоит на прикроватной тумбочке рядом с его койкой.
– Ах, ты, маленькая жульница! – восклицает он. – Ты будешь за это наказана!
Со смехом я опускаю ноги на пол и собираюсь перебраться с его кровати на свою. Но не успеваю встать, как огромная рука Кэша обнимает меня за талию и возвращает обратно. В следующую секунду он щекочет меня под ребрами. Клянусь, его пальцы вот-вот доберутся до моих внутренностей.
– Кэш! – сквозь хохот произношу я. – Отпусти!
Кэш нависает над моим лицом, в его глазах танцуют шаловливые чертята. Уверена, он хочет щекотать меня дальше и наслаждаться моментом расплаты. Но он перебарывает искушение и останавливается.
Его взгляд все еще прикован