Теперь, когда вроде бы всё было в порядке, начало смеркаться, и Янис с грустью вспомнил о постоялом дворе. Он скучал по каше, горячему супу и по госпоже Требс. Да и по господину Требсу тоже, хотя и меньше. Костер у него вышел замечательный, горел ярко. «Ты опять справился, — сказал бы Фрид. — Никогда не сдавайся, малыш, и всё получится».
Больше всего Янис скучал по Фриду. И злился на него, конечно, тоже, но не очень сильно. Скучал гораздо больше.
Лока стояла у костра, подняв голову и напряженно поджав хвост, и всматривалась. Янис проследил за ее взглядом. По тропе наверху скалы двигалась плохо различимая человеческая фигурка. Янис уже подумал, что идущий обойдет лощинку стороной, но в этот самый момент фигурка вдруг остановилась.
— Эй ты! — прозвучало сверху. — Ты, случайно, не с постоялого двора идешь?
Янис встал и выбрал ветку покрепче. Постоял с ней в руках, потом бросил на землю. Проходимцы вопросов не задают. Проходимцы подкрадываются из-за угла. Или нет? Вот Схенкельман проходимец, но явился ночью и кричал во весь голос. А на следующее утро горланил песню о баранах и овечках и «да-да-да». Янис наклонился и опять поднял ветку.
Фигурка исчезла, но со склона посыпались мелкие камни. Не сводя глаз с места, откуда шел звук, Янис отошел подальше от костра, в тень дерева. Зашуршал куст, уже внизу.
В круг света вступил мальчик. Высокий и тощий. С одеялом, висящим на ремне через плечо.
— Есть что-нибудь поесть? — спросил он. — У меня сегодня неудачный день. Ни одного кролика не встретил.
Лока завиляла хвостом.
— Ты знаешь это слово? — усмехнулся мальчик. — Кролик?
Лока обнюхала его штаны.
— Кролики! — повторил мальчик. Он погладил Локу и похлопал ее по спине.
— Придурок какой-то, — пробурчал Янис.
— Что? — переспросил мальчик.
— Ничего.
— Ну так что, — обернулся он к Янису, — есть у тебя еда? Хоть хлеба кусок. Умираю с голода.
Янис сделал шаг вперед, между ним и мальчиком были теперь только огонь и дым от костра.
— Если дашь мне поесть, — сказал мальчик, — я завтра наловлю кро-о-оликов! — Последнее слово он нарочно произнес четко и громко. Лока запрыгала вокруг него.
Янис кинул ветку в костер. Госпожа Требс не захотела бы, чтобы по его вине кто-то умер от голода. Он опустился на корточки, достал узелок из корзины и развязал концы.
— Вот что у меня есть.
Мальчик обошел костер и присел на землю рядом с Янисом.
— Ого, — обрадовался он. — Именно это мне и нужно. — Он схватил сыр и отломил половину. Набил себе рот, и пока Янис в ужасе смотрел, как исчезает его сыр, выхватил колбасу и несколько раз откусил — сразу помногу. Оставшийся колбасный хвостик положил на место.
— Будем делиться, — пообещал он. — Завтра моя очередь. Сам увидишь. Там, в той стороне, водятся жирнющие кролики!
Лока так воодушевилась, что у нее не только хвост, но и вся задняя часть тела заходила ходуном.
— Да перестань ты дразнить собаку, — буркнул Янис и завернул остатки еды.
— А попить что-нибудь есть? — спросил мальчик.
— Из ручья попей.
— А это у тебя что? — Мальчик показал головой на пузатую флягу рядом с корзинами. На боку фляги трепетали отсветы костра.
— Молоко, — ответил Янис. — На донышке.
— Один глоток тебе, один мне, — предложил мальчик. — Я бы сделал так. Но молоко твое, и если ты хочешь оставить всё себе, то…
Янис наклонился за флягой.
— Сначала ты, — сказал мальчик. — Так будет правильно.
Янис сделал большой глоток и передал флягу мальчику. Тот с бульканьем влил в себя всё содержимое.
— Допил! — сообщил он. — Ты говорил, на донышке? Да там не меньше половины было. — Он отер губы тыльной стороной ладони. — Тебе не интересно, как меня зовут?
— Как тебя зовут?
— Эвер.
— А меня Янис.
— Имя не редкое, — сказал Эвер.
Он расстелил свое одеяло и отодвинул в сторону то немногое, что было в него завернуто: миску да кружку. Янис не успел разглядеть, есть ли у Эвера с собой силки.
— Сколько кроликов ты мне дашь? — спросил он.
— Тебе хватит, — ответил Эвер.
Они помолчали. Эвер накинул одеяло себе на плечи и сидел, обхватив руками колени и положив на них подбородок. Янис сидел, поджав под себя ноги. Каждый раз, когда он тайком кидал взгляд на Эвера, он видел, что тот тоже на него смотрит.
— Так тихо, да? — сказал Эвер.
— К тишине я привык. — Янис вытянул ноги к огню.
— Да? А где ты живешь?
— Далеко.
Эвер махнул рукой.
— Я вон оттуда иду. У меня умер дядя, и мне нужно было сходить к нему на похороны.
Янис махнул чуть левее.
— А я живу в той стороне, за постоялым двором. Мой дядя уехал, а я вот за ним вслед.
— Вот это совпадение, — подметил Эвер. — И у меня дядя, и у тебя. Правда, мой уже отъездил свое. Когда я пришел, он лежал в гробу, а мне пришлось возиться с крышкой, потому что тетя криво вбила гвозди.
— Мой отправился заработать денег, — сказал Янис. — Монет и банкнот.
Они еще немного посидели в тишине, присматриваясь друг к другу.
— Это мой настоящий дядя, — добавил Янис, в надежде, что Эвер ничего не заподозрит.
— По материнской линии? — спросил Эвер. — Или по отцовской?
— По обеим, — решил Янис.
Эвер расстелил одеяло у огня. Янис улегся рядом с корзинами. Он задремал, но пару раз просыпался и радовался, что огонь еще тлеет. Подкинув в костер веток, он ложился обратно. Эвер спокойно посапывал под одеялом.
Ночь была сырая и промозглая. Янис перебрался поближе к Локе. Обнял ее и прижался щекой к ее шее.
Рано утром его разбудило щебетание птиц: они ругались друг с другом, сидя в кроне дерева. Начала одна, потом вступила другая, за ней остальные — и вот уже галдят все одновременно.
Эвер исчез. Его одеяло лежало на камне. А на одеяле — деревянная миска и в ней кружка. Кружка треснутая, заметил Янис. Рядом с камнем лежала тряпица госпожи Требс. Пустая, не считая одной колбасной шкурки.
Янис берег собранный хворост, старался расходовать поменьше. Огонь необязательно должен сильно гореть, главное, чтобы он продолжал тлеть, пока Эвер не вернется со своими кроликами. Янис хотел получить двух. Одного за вчерашнюю еду, а второго — в оплату за то, что утром Эвер без спросу всё доел.
Лока сидела рядом с корзинами, выкусывая блох и клещей. Янис разломил ветку пополам. С чего он взял, что Эвер вообще вернется? Судя по всему, он просто ушел. Оставил Янису свое старое одеяло да миску с кружкой — но такие любой дурак может сделать. Всё вместе не потянет даже на полкролика. От силы — на заднюю лапку.
Бурча себе под нос, Янис стал рассовывать вещи по корзинам.
— Я сам за ними пойду. За своими кроликами! Счет растет! Теперь я хочу трех. Мне нужны три кролика! — сказал он преувеличенно громко.
Лока завиляла хвостом, сначала робко, а потом всё сильнее и сильнее. Но смотрела при этом не на Яниса, а куда-то вверх.
На скале стоял Эвер.
— Смотри! — крикнул он. — Смотри сюда!
И поднял над головой свою добычу.
Один кролик, мертвый и обмякший. Эвер подвесил его на ветку дерева и достал из кожаного футляра на своем ремне нож.
— Прошу внимания, — сказал он. — Сейчас я помогу ему снять шубку. Кролик это или ласка, неважно. Делать надо практически одно и то же. А вот с птицами по-другому. Их нужно ощипывать. — Он сделал надрез на коже.
— Знаю, — сказал Янис.
— Отлично, — сказал Эвер. — Тогда в следующий раз это будешь делать ты.
— С чего бы это?
— Так будет честно, — сказал Эвер. — По очереди. Одного кролика ты, другого я. — Он бросил на землю внутренности. Лока накинулась и заглотила всё сразу.
— Я ложечник, вырезаю ложки, — сказал Янис. — Это значит, я созидатель.
— Кто-кто?
— Созидатель. Если я что-то разрушу… Он хотел рассказать, что о ложках тогда уже можно будет забыть, но Эвер смотрел на него с такой насмешкой, что у него не повернулся язык объяснить, что убийца кроликов — это деревенский олух, которому за свою жизнь не суждено создать ничего хорошего.