— Как мне раздобыть денег? — спросил он.
— Деньги, — сказал господин Требс, — нужно заработать.
— Своим трудом, — добавила госпожа Требс. — Например, ты можешь делать ложки и продавать их за деньги, а на эти деньги ты можешь покупать что-то еще.
Янис целиком прочитал первую страницу, все слова и цифры. Деньги не нужны, вот что он понял. Деньги — это меняться два раза вместо одного. Ложки на деньги и деньги на муку.
— Поступления! — распалился господин Требс. — Траты! Аккуратно записывать, день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем и год за годом.
Слушать о поступлениях и тратах господина Требса было скучновато.
— Я пошел спать, — сказал Янис.
— Сегодня ты спишь здесь, — сказала госпожа Требс. — На свежей простыне и под настоящим одеялом.
Янис уже стоял у двери, но послушался. Он видел, что госпоже Требс это будет приятно.
Кровать была мягкая. Янис провалился в чистое и теплое гнездышко. А кроличье одеяло он подожжет, свечкой, как крестьянин из песенки. Пусть Фрид не думает, что это одеяло такая уж ценность. Сшивать между собой шкурки дохлых кроликов — это каждый дурак умеет. Янис свернулся калачиком, в этой большой кровати он вдруг почувствовал себя очень маленьким. Нет, он не будет поджигать кроличье одеяло. Ни за что. Ему уже сейчас его не хватает. Но вот ботинки Фрида он больше не наденет. Уж лучше всю жизнь ходить в носках.
Господин Требс как будто услышал про ботинки. На следующее утро он уже поджидал Яниса с парой коричневых сапог в руках.
— Вот, оставил кто-то из постояльцев.
— Уже очень давно, — поспешила добавить госпожа Требс.
Господин Требс поставил сапоги на пол.
— А точнее, четыре года и пять недель назад.
— А еще у нас осталась шапка, — начала перечислять госпожа Требс. — Очки, ржавый нож и деревянная нога. И всякая мелочь. Знал бы ты, сколько всего люди забывают.
— Как будто всё это ничего не стоит, — добавил господин Требс. — Но пусть не думают, что я буду хранить их забытые вещи вечно.
Янис померил сапоги. Они оказались чуточку велики, но не сильно. Госпожа Требс дала ему пару теплых носков, и с ними сапоги стали в самый раз.
— Тебе обязательно уходить? — спросила госпожа Требс. — Может, останешься? Еще на несколько дней.
— Не могу, — мотнул головой Янис.
Госпожа Требс отерла глаза ладонью.
— Понимаю. Пожалуйста, забудь то, что я говорила про Фрида. Может быть, он желал тебе только добра. Знаешь, что мне кажется? Он пытался тебя защитить. Он думал, что там, на горе, ты будешь в безопасности.
— Ерунда, — сказал господин Требс. — Нигде нельзя быть в безопасности. Дабберталь-то мальчика нашел. Везде есть проходимцы. Что на горе, что внизу.
— Схенкельман, — сказал Янис. — Его настоящее имя — Схенкельман.
— Проходимцы — они проходимцы и есть. Как бы они ни назывались.
После завтрака время будто бы ускорилось. Янис надел свою одежду. Она почти высохла, только толстая суконная рубаха была еще сыровата. Лока прибежала и радостно прыгала вокруг. Камешку разрешили выйти из стойла, и Янис приладил к нему седло, затянул все ремни и прикрепил корзины.
Госпожа Требс подложила в одну из корзин флягу и обернутый тряпицей сверток.
— Припасы в дорогу, — пояснила она. — И еще кое-какая мелочь.
— Я за всё заплачу. — пообещал Янис. — Монетами и банкнотами. Когда вернусь.
— Конечно, — поддакнул господин Требс.
— Там на кровати лежит ложка с поросенком, — сказал Янис. — Это вам. Только поросенок без хвоста, времени не хватило.
Янис надеялся, что госпожа Требс еще раз обнимет его напоследок. Он всё медлил у калитки. Госпожа Требс подошла, обняла его и поцеловала в макушку.
— Ну, теперь иди, — сказала она.
— Налево, — напомнил господин Требс. — А потом по тропинке вверх. Дальше через первый лес до перепутья. Тебе нужна дорога вдоль следующего леса.
Янис отворил калитку.
— Спасибо тебе, то есть вам. Спасибо вам большое! — Он вывел Камешка за ограду и обернулся. У него оставался еще один вопрос: — Почему я должен говорить «вы», а вы мне «вы» не говорите?
— Потому что мы старше, — ответила госпожа Требс.
— И мудрее, — добавил господин Требс.
— Когда-нибудь ты тоже превратишься в «вы», — пообещала госпожа Требс.
— Если будешь стараться и добьешься успеха в жизни, — уточнил господин Требс. Он хотел сказать что-то еще, но его перебила госпожа Требс.
— Этого достаточно, дорогой.
Мы поймали кролика, тра-ла-ла, тра-ла-ла
Камешек послушно шел в поводу. Лока, как обычно, бегала сама по себе, то впереди, то сзади, а то и вовсе пропадала из виду. Янис шел по тропе, которая начиналась слева от «Позолоченного кабана», а потом вела вверх. На сытый желудок и в хороших сапогах подниматься было не так и сложно. Камешек перед выходом наелся вволю и теперь даже не засматривался на сочные луга.
Постоялый двор остался внизу, у подножья склона, пока еще совсем близко. Казалось, будто теплые руки госпожи Требс до сих пор обнимают его.
— Эгей! — крикнул Янис.
Великой хвори не существует, так что можно шуметь сколько вздумается. Но у поваленного дерева Янис всё-таки замедлил шаг. Проходимцы. Вот они-то существуют. Откуда ему знать, вдруг здесь где-то рядом сидит в засаде проходимец вот с такими ушами. Но нет. Никто тут не сидит в засаде. Господин Требс — любитель преувеличивать.
— Эгей, — сказал он, но на этот раз потише, на всякий случай.
Тропа вилась вдоль отвесной скалы. Пейзаж сменился, стал более суровым. Вдоль дороги росли искривленные ветром деревья и кустарники с колючими шипами. Идти стало гораздо труднее, ноги опять саднило. Ведь предупреждала госпожа Требс: до конца он еще не выздоровел. От жара и слабости не так легко избавиться.
Он достал из корзины припасы и сел на камень. Отпил немного молока из фляги — оно было тепловатым. В тряпице лежали большой кусок хлеба, сыр, вяленая колбаса и маленькая коробочка с круглой крышечкой — огниво. Вот спасибо госпоже Требс, что она догадалась подложить его в корзину! Янис заглянул в коробочку: кремень, кресало — металлическая пластинка и трут — кусочек сушеного гриба-трутовика. Всё, что нужно для разведения огня.
Янис перекусил хлебом и сыром. Локе досталась хлебная корочка. Придется довольствоваться малым: это еда не только на сегодня, но и на завтра. И кто знает, может, на послезавтра тоже.
К вечеру Янис дошел до лощины, спрятанной между скал. Лощинка была совсем маленькая: внизу ручеек да у основания одной из скал, которая повыше, — дерево с толстым стволом и несколько кустов, вот и всё. Янис сгрузил вещи с ослика, расстелил одеяло между корней. Потом набрал сухих листьев и веток и достал коробочку с огнивом. Он знал, что нужно делать: ударять кремень о кресало, а трут держать так, чтобы на него попала искорка и он стал тлеть. От трута нужно поджечь сухие листья, и когда они займутся, подложить сначала тоненьких веточек, а потом уже потолще. Он сидел перед грудой листьев и веток, опустившись на колени. Трудно выбить искру, которая бы попала точно на трут. У него не получалось. Потом один раз почти получилось. А потом совсем не получалось так много раз, что Янис начал терять надежду. Но он не сдавался, и вот наконец краешек трута начал тлеть. Янис поднес листик и, когда тот загорелся, подложил тоненьких веточек и стал тихонько дуть на огонь, чтобы разжечь пламя посильнее. Главное теперь — чтобы было что подбрасывать в костер. Прожорливые языки пламени быстро поглощали одну ветку за другой. Янис обошел всю лощину в поисках хвороста. Он наклонялся за каждой веточкой и охапками относил их к костру, пока не набрал достаточно. Тогда он достал кусок хлеба и колбасу и уселся на землю. Едой он честно поделился с Локой. Камешка отпустил пастись, и тот объедал кустики и редкие пучки травы.