— Понимаешь… — Эвер замялся. — Этот, с осликами, меня нанял…
Янис поднял взгляд.
— Схенкельман?
— Да, — вздохнул Эвер. — Схенкельман.
Янис качнулся вперед и толкнул его.
— Почему ты мне ничего не сказал?
Юта схватила Яниса за плечи.
— Сидеть, — скомандовала она, будто он собака. — А ты, Эвер, расскажи ему про его родню.
— Схенкельмана наняла твоя семья, они из Долмерстеда, — продолжал Эвер. — Вроде бы тебя украл какой-то старик, когда ты был еще младенцем. И вот, всё это время они не могли тебя найти.
— Но наконец отыскали и захотели тебя вернуть, — прибавила Юта.
— Нужен был проводник, которого бы ты не испугался. — Эвер вытащил из матраса соломинку. — Мне Схенкельман объяснил так: тот старик тебя нарочно испортил. Воспитал этаким дурачком. Поэтому выманивать тебя в долину пришлось хитростью. А я…
— А ты… — возмутился Янис. — Ты! — Ему хотелось сказать что-то очень плохое, но он не мог ничего придумать. Таких ужасных слов он просто не знал.
— От меня требовалось познакомиться с тобой по дороге, — сказал Эвер. — И довести тебя до города в целости и сохранности. Схенкельман подсчитал, во сколько дней я уложусь. Получалось, что мы с тобой дойдем до города как раз к ярмарочному дню. Тогда-то он и придет тебя забирать.
Янис вцепился в свою суконную рубаху и не поднимал глаз.
— Он пообещал, что заплатит больше, если я смогу тебя разозлить. Было бы неплохо, — добавил он, — если бы по дороге ты убил какую-нибудь мелкую живность. Вроде кролика, например, или куропатки — если бы они попались нам по пути. Чтобы ты научился давать отпор. Охотиться, драться. Короче, всяким мальчишеским штукам, сказал он. В общем, чтобы ты не был таким рохлей, а то он за тебя меньше выручит.
— Так и сказал? — переспросила Юта. — «Выручит»?
— И мне тоже достанется меньше, — уныло закончил Эвер.
— Бог мой, — возмутилась Юта. — Ты будто корову продаешь.
Янис качался взад-вперед.
— И сколько он тебе обещал?
— Шестьдесят. — Эвер придвинулся к Янису поближе. — Тебе же не пришлось резать кроликов. Я только попробовал тебя заставить, в самом начале. Но ты не захотел, и я больше не приставал.
Янис уронил голову на матрас. Шестьдесят монет или банкнот. Чуть больше, чем Эвер просил за одеяло. Янис лег на бок и свернулся калачиком, продолжая стискивать в руках рубаху.
— Где Фрид? — спросил он.
— Ушел, — ответил Эвер. — Сбежал сразу же. Ну то есть Схенкельман сказал, что видел, как он дал стрекача.
— Куда?
— Да не знаю я. Честно. Схенкельман пошел вперед, а я остался ждать. В том лесу у лощины.
Янис сжался в комок.
— А что за семья? — наконец спросил он.
— Понятия не имею, — покачал головой Эвер. — Схенкельман сказал, что это не мое дело. И вообще… Если он узнает, что я проболтался, то мне не поздоровится. Он мне тогда точно ни цента не даст.
Янис накрылся одеялом с головой.
— Мы со Схенкельманом условились на завтра, — сказал Эвер.
У одеяла Юты не было мягкой стороны. Грубая шерсть колола кожу.
— Только, когда он придет, — попросил Эвер, — ты уж притворись, что я ничего…
— Оставь его в покое, — вмешалась Юта. — Хватит уже.
Отодвинулась и задернулась обратно занавеска. Зашуршал матрас Эвера. На дворе всё стихло. Лока спала рядом с Камешком. Может, ей снился мясник с ножом. И рагу из ослятины и собачатины.
Бухнул колокол над Долмерстедом. Янис не стал считать. Пусть хоть одиннадцать раз пробьет, хоть тринадцать — ему всё равно.
Схенкельман видел, как Фрид убегает. Разве это возможно? Фрид ушел задолго до прихода Схенкельмана. Где они встретились? В нескольких днях пути от моста? И как тогда Схенкельман потом так быстро добрался до хижины? Янис попытался подсчитать: Фрида не было… Сколько же дней? Так что он успел дойти до… В общем, если Схенкельман видел, как Фрид убегает, то ему понадобилось два-три дня, чтобы выйти из долины и подняться на скалу, и… Тут Янис сдался. Все эти подсчеты никак не приблизят его к Фриду.
На чердаке было душно. Янис лег на правый бок, перевернулся на спину, потом на левый бок, но, как бы он ни ложился, сон не шел.
Эвер сказал то же самое, что и Схенкельман: будто Фрид его украл. И что есть семья, которая хочет его вернуть, так что это, может, и правда.
За своей занавеской тихонько похрапывала Юта. Во сне слегка пофыркивал Эвер.
Янис перевернулся на живот. Из матраса торчали острые соломинки.
Он не знал, сколько проспал и раннее ли сейчас утро. Внизу разговаривали Эвер с Ютой.
— Чтобы это было в последний раз! — сказала Юта. — Вечно этот проходимец впутывает тебя невесть во что. Пусть ищет кого-нибудь другого для своих делишек!
Янис встал и спустился с лестницы. Эвер и Юта стояли в дальнем конце кухни. Юта оттирала кастрюлю из-под супа. Эвер закладывал полено в плиту.
— Когда придет Схенкельман? — спросил Янис.
Юта перевернула тяжелую кастрюлю другой стороной.
— Скоро.
— А что дальше? — спросил Янис.
— Отведет тебя к твоей родне.
Юта продолжала надраивать кастрюлю. Было слышно, как под ее пальцами скрипит песок.
— Пойду прогуляюсь, — сказал Янис.
— Только далеко не уходи, — сказала Юта, не поднимая головы. — Гуляй тут по переулку.
Эвер засунул в плиту еще одно полено. Плита задымила.
— Эвер! — воскликнула Юта. — Надо подкладывать по одному, а не набивать битком! — Она принялась размахивать подолом юбки, разгоняя дым.
Над двором висела блеклая дымка. Лока наскочила передними лапами на Яниса. Камешек засопел и заскреб копытом по булыжнику. Янис посмотрел на дом. На столе у окна горела масляная лампа. Юта подошла и села на табуретку.
Янис погладил уши Камешка. Хотелось надеяться, что Камешку можно будет пойти к его семье вместе с ним. И Локе тоже, хоть она почти ничего не умеет. Они наверняка обрадуются, когда он придет; они же его искали. Он представил себе женщину, похожую на госпожу Требс, такую же круглую и мягкую. Как она сможет понять, тот ли он мальчик или нет? Узнает ли его?
— Эй! — Янису обязательно нужно было что-нибудь крикнуть, неважно что, во весь голос, иначе боль в груди становилась невыносимой. — Э-э-эй!
Юта постучала по окну и знаками показала, чтобы он вел себя потише.
— Пусть приходит Схенкельман! — Янис открыл дверь и вошел в дом вместе с Локой. — Пусть прямо сейчас приходит!
— Надо же, — сказала Юта. — Господин недоволен. — Она поставила тарелку на стол. — Сначала завтрак. Скажешь ему, что мы тебя кормили. И хорошо о тебе заботились.
Она приготовила кашу. Янис проглотил пару ложек, больше в горло не лезло. Он поставил тарелку на пол, Лока ее вылизала.
После завтрака Юта села у плиты со спицами и клубком красной шерсти в руках.
— Не нужна мне вязаная шапка, — сказал Эвер. — Я хочу картуз.
— А получишь шапку, — сказала Юта и ниткой измерила его голову.
Янис убрал инструменты в корзину и сел ждать. Лока лежала у двери, уложив голову на лапы.
В переулке послышались шаги. Лока залаяла. Юта отогнала ее и открыла дверь.
— Я пришел за мальчишкой, — раздался с порога голос Схенкельмана.
— Придется подождать, — отрезала Юта и закрыла дверь у него перед носом.
Янис стоял рядом с корзинами. Поднял одну, поставил, поднял вторую. Эвер подошел помочь. Каждый взял по корзине и отнес к порогу.
— Под лестницей лежит ложка с белкой, — сказал Янис Юте. — Это тебе, можешь обменять ее на что-нибудь.
— Не буду я ничего обменивать, — фыркнула Юта. — А ложку свою забери, я не собираюсь брать с тебя никакой платы.
Эвер нажал на ручку двери. Лока выскочила первой.
— Привет, песик, — осклабился Схенкельман. — Узнаёшь?
Янис опять поставил корзину, которую было поднял.
— Ты за мной?
— С чего ты так решил? — спросил Схенкельман. Он наклонил голову и ступил под навес. Провел рукой по заду Камешка, потом осмотрел голову.