— Что ты с ним вытворял?
— Мы просто шли, — удивленно ответил Янис.
— Был дождь, — пояснил Эвер. — Вот осел и заболел.
— Я у тебя что-то спрашивал? — одернул его Схенкельман, вышел из-под навеса и положил руку Янису на плечо. — Значит, ты считаешь, что я пришел за тобой?
— Не знаю, — смутился Янис. — Я подумал… — Он посмотрел на Эвера. — Я подумал, что ты нашел Фрида.
— Мальчик, — прошипел Схенкельман. — Послушай меня внимательно. Фрид пропал, я тебе уже говорил. — Рот у него скривился, а глаза превратились в щелочки. — Смылся он. Всё.
Янис смотрел на его кривую ухмылку. Схенкельман — лжец. Той ночью на краю скалы Янис это почувствовал. А теперь знал наверняка. Это так же, как когда учишься читать. Сначала нужно проговаривать всё вслух, букву за буквой, и только потом ты видишь всё слово сразу и даже целое предложение. Так же можно научиться читать лица. Только вместо букв здесь глаза и губы. Со временем начинаешь понимать, что` всё это значит. «Лжец», — прочитал Янис на лице Схенкельмана, яснее ясного.
— Ладно тебе, — махнул рукой Схенкельман, — не так уж это и страшно. Зато у меня для тебя сюрприз. Я отведу тебя домой. Верну тебя в лоно семьи.
В проеме двери появилась Юта.
— В какое такое лоно?
— Не беспокойся, — ответил Схенкельман. — Ему там будет лучше, чем у вас.
— Ну, это-то нетрудно, — горько усмехнулась Юта.
Схенкельман вновь нырнул под навес и вывел оттуда Камешка. Положил ему на спину седло и прикрепил корзины.
— Ты мне ответишь или как? — Юта повторила свой вопрос: — К кому ты его ведешь?
Схенкельман уже взялся за уздечку.
— К Холдерлингам.
— Не может быть! — воскликнул Эвер.
— Сам увидишь, — ухмыльнулся Схенкельман. — Пройдет немного времени, и он будет разъезжать по городу в бархатных штанах.
— Я Холдерлинг? — спросил Янис.
— Нет, — сказала Юта.
— Да. — Схенкельман поднял руку и плюнул сквозь два расставленных пальца на мостовую. — Ты Холдерлинг.
Эвер весь съежился.
— Кролики… — Он прижал ладони к щекам. — И…
Янис знал, что он имеет в виду.
— Сволочи.
— Я не то хотел сказать! — оправдывался Эвер. — Брякнул, не подумав. — Он посмотрел на Схенкельмана. — Наговорил лишнего. При нем!
— Что ж, очень глупо, — пожал плечами Схенкельман. — Ты же знаешь, какие они. Сволочи. Жди неприятностей. Ты что, не догадался? Не заметил? Он ведь вылитый Холдерлинг.
— Первый, которого нам довелось рассмотреть вблизи, — уточнила Юта.
— И последний, — хохотнул Схенкельман. Он потянул за уздечку и прицокнул языком. — Отведу им мальчика, потом принесу вам деньги.
Камешек засеменил по переулку, царапая корзинами стены домов.
— Забудь меня, — сказал Эвер Янису. — Забудь всё, что я говорил и делал.
— Не получится, — ответил Янис. Он окинул взглядом дворик и навес. Вчера всё казалось таким убогим и неприютным. А теперь он с удовольствием остался бы у Эвера еще на одну ночь. Чтобы успеть привыкнуть к переменам. И только потом отправился бы к Холдерлингам.
Лока, поскуливая, бегала туда-обратно и цапала Камешка за задние ноги.
— Не хочет, чтобы стадо расходилось в разные стороны, — объяснила Юта. — Глупенькая. — Она сложила руки на груди. — Всего вам доброго, господин Холдерлинг.
Янис растерянно попрощался.
В конце переулка он обернулся. Эвер стоял у навеса, его руки безжизненно свисали по бокам. Юта уже вернулась в дом. Там, под лестницей, лежала его ложка. Юта не стала ее возвращать.
Судя по всему, она прекрасно умела спрыгивать с деревьев
Несмотря на ранний час, в Долмерстеде было людно. Лошади тянули за собой тяжело груженные телеги. Женщины несли полные корзины. Мужчины с тюками на плечах шли согнувшись и ругались на всех и каждого, кто путался под ногами. Вдоль домов на лотках торговцы раскладывали товары: хлеб, кувшины, морковь, брюкву.
Янис не пытался читать названия улиц, просто брел за Схенкельманом и Камешком. Мимо расставленных столов, мимо сооруженных из палок и тряпья палаток, мимо горшков и кастрюль, вёдер и мётел, мимо площади, на которую со всех сторон гнали коров.
Они свернули на широкую улицу, где было немного спокойнее. У обочины стояла карета, лошадь в упряжи дремала.
Дорогу переходила торговка с тачкой.
— Рыба! — зазывала торговка. — Жирная форель. Первосортная щука! Рыба!..
В конце улицы была высокая железная ограда. А за ней сад, в разы больше, чем клочок земли с грядками на постоялом дворе у Требсов. Сбоку вдоль прямого ряда деревьев вела дорожка. Всё остальное было поделено на ровные зеленые клеточки с посыпанными гравием тропинками между ними. Дорога посередине сада расходилась надвое, огибая круглый пруд, а за прудом вновь сходилась и вела дальше, к большому дому с рядами окон по всей стене. Широкие двери, покатые крыши и башенка с флагом. И рядом с этим домом был еще один, поменьше, со ставнями и воротами.
— Поместье Холдер, — объявил Схенкельман.
— Поместье Холдер, — промямлил за ним вслед Янис.
— Как-то вяленько у тебя выходит, — скривился Схенкельман. — А ну, давай пободрее, покажи, что ты мужчина!
По дорожке вдоль деревьев к ним бежал какой-то человек.
— Всё прошло не совсем как хотелось бы, — вдруг торопливо заговорил Схенкельман. — Это я признаю. Приходилось иногда прибегать к уловкам… Сам понимаешь, без этого никак. Как бы я иначе заставил тебя спуститься с того утеса? Средства неважны, в конце концов, только цель имеет значение. А к тому же я помогал тебе по дороге, хоть ты и не сразу это понял. Хлеб с колбасой на дереве! Я не дал тебе умереть с голоду, мальчик. А сейчас я дарю тебе беззаботное будущее. Схенкельман избавил тебя от нищеты, запомни хорошенько! У тебя будет новая жизнь и всё, что ты только пожелаешь.
Человек добежал до ограды.
— Вот мальчик, — сказал ему Схенкельман, — и его пожитки. — Он отстегнул корзины и прислонил их к решетке. — Только корзины мои, они мне еще понадобятся. Пусть прислуга вычистит их как следует.
Калитка сбоку от больших железных ворот отворилась. Человек поманил Яниса к себе.
— С ним всё в порядке? — спросил он у Схенкельмана.
— В полном, — ответил Схенкельман. — Разве что он слегка ошалел от всего. Я пройду сразу вместе с вами, получу деньги?
— Приходите после обеда. Господа хотят для начала на него посмотреть.
— Не хотелось бы ждать до завтра, — поморщился Схенкельман, цокнул языком и потянул за собой Камешка, от ограды назад по улице.
— Камешек! — выкрикнул Янис. Человек выскочил за калитку и схватил его за руку. Схенкельман уже миновал карету с лошадью. Лока, опустив хвост, смотрела ему вслед. Из сада выбежала молодая женщина. Она схватила Яниса за вторую руку, а тот человек еще сильнее вцепился в первую, и вдвоем они утянули его за ограду.
Калитка захлопнулась. Лока в последний момент успела проскользнуть внутрь.
Они крепко держали его, пока он не перестал вырываться, а потом повели по боковой дорожке вдоль деревьев. По ее краям стояли скамейки, не деревянные, а из кованого железа, с изящными ножками и спинками, украшенными завитками. Спустя каждые несколько деревьев новая скамейка, одна краше другой.
Первой его отпустила женщина. На ней было черное платье с белым передником, а на голове белый чепец.
— Вы госпожа Холдерлинг? — спросил Янис.
Женщина испугалась.
— Что вы, молодой господин! Я Грета, горничная.
Янис отстранил руку мужчины.
— А вы?
— Меня зовут Лоде, — ответил он.
— Лоде Холдерлинг?
— Просто Лоде, молодой господин. Потерпите немного, скоро вы познакомитесь со своими кузенами.
На дереве над одной из скамеек треснула ветка. Лока залаяла и, подскочив к дереву, встала передними лапами на ствол. Высоко в кроне ветки ходили ходуном.
— Молодая госпожа! — позвал Лоде. — Вы ведь знаете, что сказал господин Кундер.
Из листвы высунулась голова.