Она издала короткий мерзкий смешок.
– Точно! Мне нельзя доверять растения. Арестуйте меня, я убила дерево! – Я не всегда точно могла определить сарказм, но тех, кому нельзя доверять растения, определяла с первого взгляда. И эта маленькая беременная женщина однозначно принадлежала к их числу. А она, пожав плечами, продолжала: – Ну честно, кому какая разница? Это всего лишь растение.
Я могла бы прикусить язык, развернуться и уйти, но вместо этого сказала:
– Эта монстера… – Я помолчала, беря себя в руки. – Эта монстера старше вас. За ней тщательно ухаживали не один десяток лет. Таких в мире очень мало, и ей место в ботаническом саду, в окружении специалистов, а не в этом сухом перегретом помещении.
Воцарилось молчание, пока Серена, как я поняла, тщательно обдумывала мои слова. Наконец тонким дрожащим голосом она произнесла:
– Я понимаю… Я ужасно поступила, просто кошмарно. Ох… я сейчас наверно расплачусь. – Изящным жестом она что-то смахнула с глаза.
– Я уже вижу признаки увядания, – продолжала я, – и настоятельно рекомендую перевезти растение туда, где ему будет обеспечен надлежащий уход, особенно в его плачевном состоянии. Если вы согласны, я могу организовать перевозку прямо сейчас, и его поместят в оранжерею Лондонского университетского колледжа.
Последовала еще одна пауза, и совершенно другим голосом Серена заметила:
– А с чего бы мне отдавать вещь стоимостью в пятнадцать тысяч фунтов совершенно незнакомому человеку? Почему посторонние личности считают, что могут забрать у меня что-то ценное только потому, что я могу купить замену? Я так устала от кровососов, куда ни ступи, от них нет спасения. И вы одна из них, так?
Я аж заморгала от изумления.
– Уверяю вас, меня совершенно не интересуют ваши деньги, меня волнует только судьба этой монстеры.
– Господи! – заорала Серена, заставив меня подпрыгнуть. – Это. Всего. Лишь. Растение! Вам что, больше заняться нечем?
Должна признать, эта перепалка изрядно меня рассердила. Я не понимала, почему Серена так упорствует, но глубоко вздохнула и продолжила говорить самым спокойным лекторским тоном:
– Заняться мне есть чем, благодарю, но сейчас меня занимает спасение этой монстеры.
Серена сощурилась, раздувая ноздри, и я поняла, что она сердита не меньше, а может, и чуточку больше меня. Но вместо того, чтобы обрушить ярость на меня, она повернулась к Паскалю и прошипела:
– Какого хрена ты впустил в дом одержимую? Что вообще происходит?
Вместо ответа тот вздохнул, обошел кухонный остров, легонько шлепнул меня по плечу и сказал:
– Пошли в мою мастерскую.
Мы нырнули в незаметный коридор, откуда, как выяснилось, появилась Серена, где по обе стороны располагались спальни и ванные, и очутились перед очередными огромными дверями, за которыми открылась просторная мастерская, по сути – соседняя квартира. Она была полной противоположностью бетонной гостиной, здесь царили беспорядок, грязь и захламленность, но отчасти поэтому я вдохнула свободнее. Картины виднелись здесь повсюду: на стенах, мольбертах, рабочих столах. Паскаль явно был плодовитым художником.
Усевшись на табуретку и положив ногу на ногу, он взглянул на меня и внезапно сообщил:
– Она наследница.
– Прошу прощения?
– Серена. Она дочь Джарвиса Кармайкла. Миллиардера. Она очень, очень умна, но совершенно не знает цену деньгам. Мы постоянно ужинаем в высококлассных ресторанах, у нас есть личный шофер – он обычно торчит в кафе неподалеку в ожидании, когда нам понадобится. У нас есть домохозяйка – она обычно прячется в своей комнате и выползает оттуда, чтобы прибраться в доме, только по ночам или когда нас нет дома. Белье мы посылаем в прачечную. Нам доставляют на дом органические фрукты, овощи и хлеб ручной работы. Заоблачной стоимости мясные деликатесы из животных, выращенных и умерщвленных с минимумом страданий – но это для собаки, сами мы пескатарианцы. У нас есть личный тренер по йоге, личный тренер по пилатесу, личный массажист. У нас есть даже знакомая старая шаманка, с посохом, травами и заклинаниями. И мне кажется, она в самом деле ведьма. – Он взял упаковку табака, бумагу и свернул сигарету. – У меня от нее мурашки, и, по чести говоря, когда она приходит, я попросту прячусь. – Он зажег сигарету, затянулся, выдохнул клуб дыма и снял кусочек табака с языка. – Серена изучает солнечную энергию, ветряки, сады на крыше, переработку мусора своими силами, утеплители из органических материалов. Она много размышляет об экологическом балансе и целостности. Мы не используем пластик и химикаты. Мы едим много водорослей. Она даже хотела податься в политику, устраивать митинги, но папочка запретил.
Не знаю, с чего он решил доверить подробности своего быта и брака совершенно незнакомому человеку. И понятия не имею, с чего он взял, что мне есть до этого какое-то дело.
– Зачем вы все это мне рассказываете?
– Чтобы вы поняли – Серена всегда добивается своего. Увидела вещь – захотела – получила. Увидела человека – захотела – получила. Пришла в голову идея – захотела – получила.
У меня было отчетливое ощущение, что Паскаль говорит одно, но хочет сообщить мне что-то другое. Отец говорил в таких случаях о «написанном между строк». Признаюсь, в детстве я изо всех сил пыталась овладеть умением читать между строк и пыталась и сейчас, но подобный талант оставался для меня недостижимой вершиной.
– И по-прежнему я не понимаю, зачем вы мне все это говорите.
– Мы провели в Лондоне всего полгода, а она уже купила две квартиры и три дома в Лондон-Филдс и Хомертоне. Она вызвала из Штатов своего дизайнера интерьеров, и он прилетел, чтобы заняться реконструкцией вместе с местными архитекторами. Когда они закончат, это будет изумительное зрелище, в японском стиле. Серена его любит.
И тут до меня начало доходить – Паскаль совершенно не пел дифирамбы своей жене.
– Нелегко вам, наверное, приходится, – заметила я.
Он издал отрывистое «ха» и ответил:
– Забавно. – Взглянул мне в лицо и добавил: – О, так вы не шутите. Вы считаете, что я подкаблучник.
На несколько мгновений он замолчал, чтобы заново зажечь сигарету.
– Простите, – сказал Паскаль, отгоняя рукой дым, – мне разрешено курить только тут, стоит переступить порог – и никаких сигарет.
Этот жест и слова вызвали у меня доселе неведомое чувство, возможно, сострадания, я не была полностью уверена. Я хотела спросить: а что случается, когда Серена не добивается своего? Каким ядом она поливает провинившихся? Но вместо этого произнесла:
– Если жить бок о бок с личностью огромного масштаба, практически невозможно сохранить собственную индивидуальность. Некоторые отстаивают свою с боем. Другие просто принимают происходящее. А некоторые сливаются с большим «я» до потери своего собственного.
Не могу с точностью сказать, из какого источника