– Вы мне отдадите адрес или как?
Она снова рассмеялась, но не весело, как до этого, – нет, это был безрадостный смех, не затронувший ее глаз.
– Боже, какой ты можешь быть жестокой.
Жестокой? Я ошарашенно заморгала. Я искренне не понимала, чего она от меня ожидала. Она велела мне прийти в бар, где отдаст адрес, и вот этот адрес у нее в руке.
– Детектив Чемберс…
– Хелен. Меня зовут Хелен. Или Барбарис, как захочешь.
– Детектив Чемберс, я очень устала. У меня болит и кружится голова. Я не люблю шумные, людные помещения и не пью спиртное. Даже моктейли. Я просто хочу пойти домой. Так что пожалуйста… отдайте мне адрес.
* * *
Пошел одиннадцатый час, я была вымотана, но мозг кипел. В таком состоянии о том, чтобы лечь спать, не шло и речи. Я открыла подъездную дверь и бесшумно добрела до своего этажа. Оказавшись в квартире, подошла к рабочему столу и уселась за него. Я не могла понять, почему на Симмондса напали в общественном месте, а на Борщевика – в его доме. Все указывало на то, что он сам ввел себе слишком большую дозу вещества, но дело было в том, что в его крови я обнаружила двойную дозу прегабалина против обычно прописываемой, а значит, он мог крепко спать и кто угодно мог проникнуть в его квартиру, ввести дурман и обставить все так, словно это сделал сам Борщевик. Подложить жгут в таком случае было весьма умно, весьма.
Если его убили, знал ли убийца, что Борщевик принимал прегабалин, или ему повезло? И как преступник проник внутрь – в данном случае это было непростой задачей. Слонялся вокруг в ожидании кого-то, кто откроет дверь в подъезд, и воспользовался возможностью проскользнуть внутрь, как сделала я? Или Борщевик удачно оставил дверь открытой? Я потрясла головой. Нет, слишком много препятствий для того, с кем Борщевик не был знаком. Хотя я сомневалась, что Борщевик приглашал друзей в гости – хотя бы потому, что никаких друзей у него не было. Я взяла ручку, в задумчивости постучала ею по зубам, зарычала от того, как все запуталось, сняла очки и потерла глаза. Я зашла в тупик.
Тут я вспомнила об адресе, который мне дала детектив Чемберс, вынула его из кармана пиджака, развернула и вбила почтовый индекс в поиск. Оказалось, это недалеко от дома Паскаля Мартаньё. Я взглянула на часы. Я почти не спала последние дни, мне бы стоило отправиться в постель и дождаться утра, но отец всегда говорил, что лучший момент что-то сделать – сейчас.
Глава 22
Квартира Джессики располагалась в подвале большого викторианского дома, поэтому к входной двери вела крутая лестничка, освещение на которой управлялось датчиками движения – лампочки зажглись, стоило мне встать на первую ступеньку. Я постучала в голубую дверь и поднялась на пару ступенек назад. Квартирка, видимо, была очень маленькой, поскольку дверь распахнулась практически мгновенно, и на пороге возникла женщина с длинными белыми волосами – Джессика Паркс.
– Юстасия! Как ты меня нашла?
– По номерному знаку.
– А-а-а… умно, умно.
Я могла пояснить ей, что ее нашла полицейская база данных, а мой интеллект тут ни при чем, но по какой-то причине мне показалось важным не разочаровать ее.
Джессика улыбнулась и сделала шаг назад.
– Ну заходи, разумница.
Квартира действительно оказалась крошечной – входная дверь открывалась сразу в гостиную, где помещались только кресло и кофейный столик. Дальше виднелись спальня с односпальной кроватью и узкая кухонька. Я замялась на пороге, потому что мне показалось, что мы не поместимся в гостиной вдвоем.
– Минутку, – сказала Джессика, прихрамывая, подошла к столику и выудила из-под него сложенный парусиновый стул. – Здесь тесновато. Серена предлагала поселиться в ее доме, там полно свободных комнат, но я решила, что лучше сохранить некоторую дистанцию. Важно иметь собственный уголок, как ты полагаешь? Конечно, места тут мало, но мне много и не нужно.
Я давно уже ее не слушала, потому что во все глаза смотрела на этот самый парусиновый стул. Точно такой же, как я держала у себя на крыше. Тот самый, который принадлежал отцу.
– У меня есть такой же стул, – сказала я.
– Правда? Не удивлена. В семидесятые они были очень популярны. Полагаю, ими до сих пор завалены лавки старьевщиков. Заходи, присаживайся. Хочешь, бери кресло. Будешь чай? У меня есть булочки с корицей, из пекарни рядом со станцией. Очень даже неплохие.
Я испытывала необычное чувство узнавания в совершенно незнакомой обстановке.
– Почему вы посоветовали мне держаться подальше от Паскаля? – спросила я наконец, повернувшись к Джессике.
Она села на парусиновый стул, передумав насчет чая и булочек.
– Мы можем немного пообщаться друг с другом, прежде чем углубимся в этот вопрос?
– Зачем?
– Чтобы получше узнать друг друга.
– Зачем?
– Затем, что прошло много лет.
Я нахмурилась.
– Много лет?
– Да, с тех пор, как мы виделись в последний раз. На самом деле больше сорока.
Я нахмурилась еще сильнее.
– Мы были знакомы, когда я была ребенком?
– О да, – улыбнулась она, – очень хорошо знакомы.
На самом деле я испытала облегчение, услышав эту новость – она объясняла, почему Джессика казалась мне знакомой, объясняла, почему у нее такой же стул. Все вставало на свои места – она была другом семьи.
– Вы знали моих родителей, – сказала я, опускаясь в кресло. – И надо же, мы вдруг пересеклись после стольких лет. Вы часто приходили в наш оксфордский дом?
Вы угощали меня клубникой? Рассказывали о рукколе?
Улыбка Джессики стала какой-то неуверенной, но быстро расцвела снова.
– Нет, я никогда не бывала там, мы с тобой общались у меня в квартире.
Я озадачилась.
– Значит, вы были няней? И присматривали за мной, пока родители были на работе?
Она продолжала улыбаться.
– Что-то вроде того. Паскаль говорит, что ты профессор токсикологии растений. Говорит, что ты заведуешь кафедрой в Университетском колледже Лондона. – Я помедлила, удивившись, откуда это известно Паскалю. – Отец, должно быть, гордится, что в семье появился еще один профессор.
– Гордился бы, – поправила я.
– Гордился бы? – Она резко вдохнула. – О… очень жаль это слышать.
Я взглянула на нее с любопытством.
– Так вы говорите, что были другом семьи?
– Я этого не говорила.
– Но вы на них работали.
– Этого я тоже не говорила.
Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы обдумать ее слова.
– Ну, неважно, кем вы были, я вас помню.
Она подалась вперед.
– Правда?
– Да, мне так кажется, но только в самых ранних детских воспоминаниях.