– В Америку. И прожила там эти сорок лет.
– Ага. – Я откинулась на спинку стула, довольная, что все объяснилось и мы можем переходить к тому вопросу, ради которого я пришла. – Так почему вы посоветовали мне держаться подальше от Паскаля? – повторила я.
Джессика снова улыбнулась.
– Ты любишь все раскладывать по полочкам, да? Чтобы все было на своих местах и всему было объяснение. Как этому стулу. С той секунды, как ты его увидела, было очевидно, что тебя мучает вопрос – откуда у совершенно незнакомого тебе человека брат-близнец твоего стула? – Она замолкла, словно ожидая от меня какой-то реплики, но прежде чем я смогла сообразить, какой именно, она добавила: – Теперь все в порядке? Я правильно ответила на твои вопросы?
Я наклонила голову набок и заметила:
– Это был сарказм.
И вдруг по совершенно непостижимой для меня причине Джессика разразилась звонким хохотом и смеялась, пока слезы не выступили из глаз.
– Ох, Юстасия, – выговорила она наконец, вытирая глаза, – я так по тебе скучала.
Я набрала воздуха и спросила еще раз:
– Так почему вы посоветовали мне держаться подальше от Паскаля?
Она ответила не сразу, голосом, в котором уже не осталось ни капли веселья:
– Потому что людей, которые ему нравятся, начинают преследовать неудачи.
– Так почему я должна держаться подальше от него?
– Потому что ты ему понравилась, Юстасия.
– Очень сильно в этом сомневаюсь, – фыркнула я.
– Поверь, это так. Он пустил тебя в свой дом. Он заперся в мастерской, чтобы написать твой портрет. Он сам подошел к тебе на выставке. Паскаль не бегает за людьми – это люди бегают за ним.
Но чем мог заинтересовать профессор токсикологии растений известного американского художника? Я в принципе была неинтересным человеком. Он меня совершенно не знал. Но потом я вспомнила, что он сказал в мастерской: ему понравилась моя манера речи, манера одеваться, словно я явилась из другой эпохи.
– Так какие неудачи начинают преследовать тех, кто ему нравится? – спросила я.
Джессика долго не отвечала. Так долго, что я даже решила взглянуть на нее. Она сгорбилась, крепко стиснув руки между колен, сжав рот в тонкую линию, и неотрывно смотрела на меня.
– Они попадают в несчастные случаи.
Я от шеи до пят покрылась мурашками.
– Какие?
– Необъяснимые.
* * *
Оказавшись снова снаружи, я вздохнула с облегчением: под конец мне уже не терпелось сбежать из этой крошечной квартиры, где на меня давили стены и мрачным облаком зависло предостережение Джессики. Голова у меня шла кругом, нужно было отдышаться. Однако стоило выйти за ворота, как дорогу, к моему удивлению, перегородил инспектор Робертс.
– Так и знал, что найду вас здесь. Давайте перехватим по чашке чаю, я знаю местечко неподалеку.
Я могла отказаться. Сказать, что мне надо домой. Надо выспаться. Вместо этого я послушно пошла за ним через Лондон-Филдс в сторону Бродвей-маркет.
Мы завернули в японский ресторан, сделали заказ из чайной карты и нашли тихий столик. После секундного колебания я села напротив инспектора.
– Почему вы болтались вокруг дома? – спросила я.
– Вел слежку.
– За кем?
– За вами.
– За мной? – удивилась я. – Зачем?
– Потому что, профессор, я на собственном опыте обнаружил в вас склонность к самоуправству. Вы постоянно умалчиваете. Умалчиваете о важных фактах. И поэтому я задумался: что заставило вас исчезнуть из больницы, никого не поставив в известность – даже вашу подругу. Между прочим, она была очень расстроена. Потом я задумался, а чьи это номера вы попросили меня отследить. Оказалось, той самой женщины с длинными белыми волосами. Помните, на выставке Паскаля Мартаньё вы спрашивали, не заметил ли я женщину с длинными белыми волосами. – Он приподнял кустистые брови. – Это одна и та же женщина?
Должна признаться, меня изрядно вывели из себя его появление и расспросы. Мне только сделали тревожное предостережение, и я не желала, чтобы инспектор Робертс совал нос в мои дела, пока я не разберусь с этим предостережением. И почему я не отказалась выпить с ним чаю, ума не приложу.
– Да.
– Она имеет отношение к делу?
– К которому?
– К делу Симмондса. Она была на выставке. Паскаль знал о шприце в шее Симмондса, следовательно…
– Это всего лишь допущение.
– В рамках расследования. Так она имеет отношение к делу?
Официант поставил на наш столик деревянный поднос с маленьким глиняным чайником и двумя такими же маленькими чашечками – что-то подобное я видела на громадной кухне Паскаля. Когда официант ушел, я подняла крышку чайника и обнаружила внутри плавающие бутоны, которые разворачивались под действием кипятка.
– Что это?
– Цветы вишни.
– Я знаю. Зачем их пить?
– Эту вишню называют сакура, а цветки присыпаны солью.
– И снова – зачем это пить?
– Мои дочери пьют это и уверяют, что такова на вкус весна.
Я положила крышку на место и подвинула чайник в сторону инспектора Робертса. Он налил немного в свою чашку, отпил и скривился.
– Так она имеет отношение к делу? – спросил он в третий раз. – Ну же, предполагается, что мы работаем сообща.
Я холодно взглянула на него. Нужно было выдать ему часть информации, но не сейчас.
– Давайте поговорим завтра. У меня будет напряженный день, но я позвоню вам вечером.
– Завтра воскресенье.
– Правда?
Инспектор Робертс хмыкнул себе под нос и сложил руки на груди поверх выпуклого живота.
– Вы снова за свое, так?
Я встала из-за стола.
– Мне пора.
– Снова скрываете информацию.
– Поговорим завтра.
– Мешаете расследованию. А это, знаете ли, преступление.
Глава 23
Утро воскресенья… Воскресным утром люди или бесконечно долго валяются в постели, или надевают легинсы и садятся на велосипед, или готовят обильный завтрак, или идут в места поклонения.
Пока моя коллекция была при мне, воскресенье ничем не отличалось от других дней – я надевала комбинезон, бахилы и перчатки и отправлялась на крышу, ухаживать за растениями. Оставшись без них, я, признаться честно, не знала, чем занять этот день, поскольку растениям Матильды почти не требовался уход. Она однажды предложила ходить по воскресеньям на барбекю в паб. Уж не знаю, зачем она это предложила – она была в курсе, что мне не нравится еда, приготовленная кем-то другим. Говоря совсем честно, я бы лучше проводила этот день в лаборатории, но Матильда сказала, что воскресенье нужно посвятить отдыху.
Обычно я следовала ее установке, но сейчас в голове все крутилось и крутилось одно предположение, так что в итоге я сняла трубку стационарного телефона.
– Марко? Это профессор.
– Я знаю, кто это. Не звоните