Я вздохнула, поднялась и пошла к дверям.
– Да, – сказала я в домофон.
– Это Ричард. Можно к вам?
– Уже поздно.
– Вовсе нет, самое время, они как раз скоро начнутся.
– Кто?
– Персеиды. С вашей крыши будет отличный вид.
Персеиды! За всем происходившим в последние дни я совершенно забыла об этом метеоритном дожде – самом эффектном в году, когда за одну секунду в небе может пролететь сотня падающих звезд. Но хотела ли я наблюдать за ним вместе с инспектором Робертсом? Однозначно да. Без дальнейших разглагольствований я нажала кнопку домофона, открыла дверь в квартиру, вышла на площадку и перевесилась через перила.
– Поторопись, приятель, через минуту начинается.
В ожидании инспектора Робертса я взглянула в глубь квартиры, на блокнот на столе, потом на автоответчик, и хотя я просидела рядом с ним несколько часов, я только сейчас заметила мигающую красную лампочку. Я снова заглянула в лестничный колодец – лысеющая макушка инспектора Робертса приближалась необычайно медленно, он добрался только до второго пролета, – так что я рванула к автоответчику, нажала кнопку прослушивания, и по всему моему телу пробежала волна предвкушения, когда глубокий голос произнес:
– Рыба клюнула. Жду ваших указаний.
Сказать, что меня охватил восторг, значит ничего не сказать, но сейчас, когда на моем пороге вот-вот должен был возникнуть инспектор полиции, был неподходящий момент, чтоб давать Марко инструкции.
Я вернулась к входной двери и обнаружила, что инспектор Робертс добрался до предпоследней площадки, и заодно разглядела причину его столь медленного передвижения.
– Я с подарками, – объявил он, демонстрируя бутылку виски в одной руке и горшок с фикусом бенджамина – в крайне плачевном состоянии – в другой. – Вы стали снова похожи на себя, профессор, это здорово.
– С какого перепугу вы принесли мне растение, которое со всей очевидностью скоро погибнет?
Он взглянул на фикус.
– Ну пока-то он живой.
– Процентов на десять. Даже на три, – парировала я.
Он приступил к медленному штурму последнего пролета.
– Он из секретариата. Я увидел его, когда уходил с работы, и подумал, что если кто и сможет вернуть его к жизни, так это вы.
– И как вы предлагаете мне это сделать?
– Я не знаю, это же вы ботаник. Забирайте его на крышу и используйте свою магию. – Инспектор Робертс остановился. – Помнится, когда я в прошлом году пришел проинспектировать ваш сад, вы уверяли, что ни один из того леса черенков не вырос достаточно, чтобы вырабатывать токсины. – Я смотрела на него сверху вниз, он на меня – снизу вверх. – Поправьте меня, если это не так, – добавил он.
Я ни на секунду не замешкалась с ответом:
– Вы не правы. Давайте ваш фикус, посмотрим, что с ним можно сделать.
Он вручил мне горшок, я отнесла его на кухню, плюхнула на стол, и все листья разом опали со ствола.
– Я еще и виски принес, – сообщил инспектор Робертс, входя за мной на кухню. – Взамен того, который я выпил в прошлый раз.
– Зачем приносить то, что я не пью? – заметила я.
– Так это не для вас.
Я моргнула, ошеломленная подобной парадоксальной логикой, взглянула ему в лицо и увидела, что он широко улыбается. Это тоже озадачивало.
– Где тут у вас стаканы?
Налив себе, он уже собирался лезть на крышу, когда его взгляд привлек предмет, засунутый за кухонную дверь.
– Что это?
– Картина.
– Только не говорите, что это картина Мартаньё.
Ну раз попросили не говорить, я и не стала.
– Да откуда у вас деньги на картину Мартаньё?
– Это подарок.
– Подарок? – прогремел инспектор Робертс, отставляя стакан и направляясь к свертку. – Можно взглянуть?
– Пусть лучше остается как есть.
Но он уже развязывал веревку.
– Вы брали у Мартаньё взятки? Что еще вы от меня утаили? – Я возмущенно фыркнула. Инспектор Робертс бросил на меня испытующий взгляд. – Юстасия, я серьезно. – Но тут он улыбнулся и продолжил разворачивать упаковку. – Да ну нет, да боже мой, я поверить не могу, что он подарил вам картину. Вы вытащили счастливый билет.
Когда последний клочок бумаги упал на пол, инспектор Робертс сделал шаг назад, и мы оба вгляделись в изображение.
– О… – сказала я.
– В самом деле, – отозвался он.
Паскаль внес в портрет некоторые порадовавшие меня изменения – глаза утратили пугающий зеленый цвет, и шприц у шеи исчез.
– Что ж, мне стало спокойнее на душе, – сказала я. – Не могу сказать, что мне было интересно разыскивать спрятанные шприцы.
– А шприц никуда и не делся, просто передвинулся.
Я взглянула на инспектора Робертса.
– Куда?
Снова эта улыбка.
– Я не скажу.
– Да ну бросьте.
– Расслабьте глаза – и увидите.
Я попыталась следовать этому указанию, но в итоге только раздраженно фыркнула и направилась к лестнице.
– Лучше пойду наблюдать Персеиды.
К счастью, луна была не особо яркой, так что видимость была хорошая, а заодно садик был окутан темнотой, так что я почти не видела сидевшего рядом инспектора Робертса, прильнувшего к окуляру телескопа. Правда, слышала я его отлично – и как он присвистывает носом на вдохе, и как прихлебывает виски.
– А нельзя ли потише?
Я почувствовала, что он взглянул в мою сторону.
– Но я ничего и не говорил.
– Да и без этого от вас шуму не оберешься.
– Ну простите, что дышу в вашем присутствии, – и он нарочито громко отхлебнул и проглотил виски. Я недовольно цокнула языком и запихнула руки в карманы… и нащупала конверт, о котором совершенно позабыла. Вытащила и повертела его в руках.
– Что это? – спросил инспектор Робертс.
– Я не знаю, темно.
Он включил фонарик на телефоне и посветил в мою сторону. Я разорвала конверт и вынула поздравительную открытку на день рождения.
– Не знал, что у вас день рождения.
– Он еще не скоро.
На развороте было написано от руки:
«Поздравляю со всеми днями рождения, которые я пропустила, и посылаю самые горячие пожелания всего наилучшего. С днем рождения, моя дорогая, драгоценная дочь. Люблю и целую. Мама».
Я смотрела на эти слова, на эти маленькие закорючки, и не понимала, почему у меня жжет и расплывается в глазах.
Инспектор Робертс сидел достаточно близко, чтобы тоже прочитать это послание. Глубоко вздохнув, он уточнил:
– Женщина с длинными белыми волосами?
Я кивнула, хлюпнула носом, услышала, как инспектор Робертс закряхтел, поднимаясь на ноги, а потом как он закряхтел, вставая рядом со мной на колени. Одной рукой он обнял меня за плечи.
– Знаете что? – ласково сказал он. – Мне кажется,