– Вы уверены?
– Да.
После минутного размышления он проговорил:
– Что ж… тогда это придется сделать Андреасу Соузе.
– Но…
– Что «но»?
Поколебавшись, я все же произнесла вслух то, что хотела спросить.
– Разве это правосудие?
Тяжело вздохнув, старший инспектор Робертс потер лицо, и мне вдруг пришло в голову, что выглядит он менее внушительно, чем в тот день, когда впервые явился ко мне в квартиру, чтобы осмотреть мой загубленный сад. Теперь он как-то съежился, словно ушел в себя. Кожа вокруг глаз Робертса потемнела, одутловатые лицо и руки приобрели землистый оттенок.
– О… Это мне еще аукнется, – заявил Робертс. – Но к тому моменту, как это случится, надеюсь, я буду жить в коттедже на берегу моря с женой, детьми и собакой в благословенной отставке… или меня уже не будет на свете.
Я не могла скрыть удивления. Мне и в голову не приходило, что у старшего инспектора Робертса могла быть какая-то жизнь за пределами полицейского участка.
– У вас есть жена и дети?
Взмыв вверх, брови Робертса внезапно раздвинулись.
– И даже собака, – сообщил он, сопровождая слова взрывом громогласного хохота.
Я сморщила нос, совершенно не удивившись новости о наличии у Робертса собаки.
Месяц спустя
На запуск лаборатории мне потребовалась неделя. Каждая рабочая поверхность и каждый предмет инвентаря были досконально вычищены и продезинфицированы. Стерильный шкаф для образцов пустовал в ожидании пробирок с токсинами, которые мне предстояло наполнить и поместить туда. Мою коллекцию ядовитых растений ожидало новое рождение – теперь отдельные саженцы с обособленной корневой системой стояли в холодном парнике моей лаборатории, каждый под стеклянным колпаком. Наконец, моя лаборантка, Карла, изучила вдоль и поперек все протоколы безопасности. После годичного отсутствия я вновь была в строю. Я была на вершине мира. На почетном месте на рабочем столе красовалась Psychotria elata, поражая воображение невероятными красными глянцевыми прицветниками. Шлюхины губы. Я ухмыльнулась при мысли об инфантильной реакции старшего инспектора Робертса и сержанта Ханны, когда те впервые услышали, как это растение называют в обиходе. Но это было не единственным бережно хранимым мной воспоминанием, которое было связано с Psychotria elata. Каждый раз, глядя на горшок с этим растением, я вспоминала прекрасную молодую женщину, которую сначала знала под именем Психо, потом – Симона и, наконец, Зена.
День клонился к вечеру. Мы закончили с намеченными делами. Я захлопнула дверь лаборатории и заперла ее за собой.
– Увидимся утром, Карла.
– Так точно. Едва забрезжит рассвет. Хорошего вечера, Профессор.
Прежде чем направиться к лестнице, я успела увидеть, как Карла подбежала к компании знакомых студентов, которые тут же потянули к ней руки. Тем утром я провела первую после возвращения лекцию. Несмотря на то, что Матильда предупреждала меня заранее, я все равно была шокирована тем, как мало студентов выбрали мой курс. Аудитория была заполнена едва ли на четверть. Годами читая лекции в переполненных аудиториях, где студентам порой приходилось сидеть в проходах, теперь я была совершенно обескуражена.
На лестнице навстречу мне попался один студент. Заметив меня, тот притормозил и сообщил:
– Здорово, что вы вернулись, профессор.
– Здорово сюда вернуться, – отозвалась я, продолжая спускаться.
Тогда студент сменил направление и зашагал вниз рядом со мной. Я его знала. Высокий аспирант с крупными руками и неуклюжей походкой ранее безуспешно пытался стать моим научным ассистентом. Помнится, что, пока он еще не окончил обучение, он настолько меня раздражал, что я втихомолку прозвала его гигантским борщевиком – Heracleum mantegazzianum. Это высокое, гибкое растение с большими листьями, которое может похвастаться весьма неприятными последствиями от своих ожогов. Я покосилась на него, желая, чтобы он исчез. Он не нравился ни мне, ни другим студентам. Что-то отчаянное во всей его манере держало всех вокруг на взводе. Он вечно был либо сам по себе, либо затевал с кем-то ссору.
– Ну и как вы чувствуете себя после возвращения?
Я сдвинула брови.
– Иначе. Без растений лаборатория кажется пустой, а лекции в отсутствие экспериментов – сухими. Сегодня мне пришлось бороться за внимание студентов при помощи анекдотов и досужих разговоров. – Я продемонстрировала ему свою руку в перчатке. – Все не так, как было раньше.
Мой провожатый замолчал, а затем вдруг настойчиво проговорил:
– Вы должны снова сделать так, как было раньше. Это необходимо для моей работы. Мое исследование не может быть завершено без экспериментальной части. – Он неожиданно схватил меня за плечо. – Вы должны поговорить с деканом.
Остановившись, я опустила взгляд на его ладонь, лежавшую на моем плече. Он тут же отдернул руку.
– Прошу прощения. Я просто очень волнуюсь. Мне действительно необходим доступ к токсинам для завершения исследования.
– Тогда, боюсь, вам придется что-то пересмотреть в своей работе.
Я зашагала дальше, но студент не отставал.
– Не знаю, в курсе ли вы, но я просил назначить вас моим научным руководителем.
– Я не в курсе, – нахмурившись, ответила я.
Обогнав меня, студент развернулся и зашагал спиной вперед.
– Нет? Что ж, уверен, вам сообщат на следующем совете.
– Предложат, – поправила его я.
Студент натянуто улыбнулся.
– Разумеется. Но я думаю, вы согласитесь. Думаю, предмет покажется вам весьма интересным. Хотите узнать тему моей работы?
Мы вышли в фойе, где я без промедления направилась к главному входу.
– Только не сейчас.
– Я дам вам подсказку. Это убийство, – в полный голос заявил он. – Убийство, совершенное при помощи растительных токсинов.
Содрогнувшись всем телом, я огляделась по сторонам, чтобы понять, слышал ли кто-нибудь его слова. В своем стремлении привлечь мое внимание этот молодой человек избрал неверную тактику, намеренно провоцируя сильную ответную реакцию. Однако, с лихвой наигравшись в расследование убийства, совершенного при помощи растительных токсинов, в дальнейшем я не имела намерений когда-либо вернуться к подобной деятельности. Даже в виде диссертации. К тому же мне и без дополнительной нагрузки в виде научного руководства предстояло достаточно работы по возрождению своей кафедры. В особенности, учитывая, что речь шла о назойливом и надоедливом Гигантском Борщевике.
Протиснувшись сквозь толпу в дверях, я покинула здание и, сокращая путь, зашагала в сторону Рассел-сквер, как вдруг меня окликнул чей-то голос. Обернувшись, я увидела, что ко мне спешит Матильда. Я безропотно снесла ее объятия и поцелуй в щеку, поскольку мне было за что ее благодарить. Если бы не закадровая работа Матильды, меня, вполне вероятно, не восстановили бы в должности, даже с учетом того, что по всем